Алексей Крапивкин
А. И. Крапивкин в 2002 году прошел курс обучения по программе Всемирной организации здравоохранения и методике преподавания «Интегрированное ведение болезней детского возраста (IMCI)» (Катманду, Непал), в 2004 году — стажировку по детской неврологии-эпилептологии в Great Ormond Street Hospital (Лондон, Великобритания), в 2015 году — стажировку по медицинской реабилитации в клиниках Vivantes (Берлин, Германия).
Крапивкин Алексей Игоревич, биография
Рождение династии
Я родился в семье врачей. Мама — гинеколог, отец — трансфузиолог. Друзья родителей тоже имели отношение к медицине. Близкая подруга мамы — педиатр, я помню, как интересно она говорила о своей работе. Также, впрочем, увлекали меня и рассказы многих других медиков — друзей мамы и папы. Конечно, живя в такой среде, я естественным образом погружался в мир практической медицины. Да и родители хотели, чтобы я пошел по их стопам, мечтали о семейной династии, создавали для её появления все возможности. Мама с детства водила меня к себе на работу в городскую больницу Подольска — города, в котором я родился и окончил школу.
Мама была оперирующим онкогинекологом, она хотела, чтобы я пошел в хирургию. Уже по окончании восьмого класса я в первый раз попробовал себя в роли санитара хирургического блока, хотел понять, насколько мне это близко. Скоро друзья мамы, хирурги, стали приглашать меня на операции ассистировать, чтобы привить мне любовь к этому делу. В Подольске уже в те годы была достаточно мощная клиника с различными профилями, сейчас многие из тех молодых и энергичных врачей успешно работают в федеральных учреждениях.
Но у меня отношения с хирургией не сложились. Может быть, потому, что тогда были сложные времена в нашей стране — девяностые. Участились случаи, когда в хирургические отделения поступали пациенты с многочисленными огнестрельными ранениями в сопровождении целых, так сказать, «живописных» групп людей. Пару раз мне пришлось ассистировать в подобных случаях, и это навсегда отбило желание быть хирургом. Вместо этого меня увлекла работа маминой подруги и её коллег в инфекционном отделении. Потому что, думал я, они каждый день разгадывают сложные загадки, связанные с теми или иными инфекционными составляющими. За работой в педиатрическом отделении я наблюдал, как будто смотрел остросюжетный фильм, в финале которого, конечно, «наши» обязательно должны победить. В общем, когда встал вопрос выбора медицинского вуза, ответ был очевиден. На тот момент педиатрический факультет был только во Втором меде — именно так раньше назывался наш любимый Университет. Я выбрал его. И не пожалел ни на секунду.
Годы учёбы
Я был совершенно счастлив слушать различные лекции. Все они меня очень увлекали. На третьем курсе мы приходили на кафедру детской неврологии. Тогда у нас преподавал профессор Павел Алексеевич Тёмин. Он прошел путь от ассистента до профессора, впоследствии стал создателем миологической и эпилептологической школ, стоял у истоков подготовки специалистов в этих областях в России. С 1993 года П. А. Тёмин работал в Московском научно - исследовательском институте (НИИ) педиатрии и детской хирургии. Мне выпал шанс учиться у него.
Мне вообще повезло с педагогами. Заведовал первой в России и одной из первых в мире кафедрой детской неврологии Левон Оганесович Бадалян — академик Российской академии медицинских наук и Российской академии образования, основатель отечественной школы детской неврологии. Левон Оганесович бессменно руководил кафедрой на протяжении 30 лет. Обучение на ней было захватывающим.
С третьего курса я начал регулярно посещать кружок по детской неврологии, где разбирали истории болезни различных пациентов, изучали случаи у новорождённых, наследственные заболевания. Кружков работало много, все они были очень интересными. Для меня кружок по детской неврологии стал основным. На последнем курсе меня даже назначили его старостой, поскольку к тому времени я был уже самым опытным.
Мы проходили обучение на первой кафедре факультетской терапии лечебного факультета у д.м.н., профессора Оксаны Андреевны Кисляк. В то время это была зеница кафедр, дающая прекрасную возможность общаться с большим количеством ведущих профессоров.
Я считал важным опыт общения с инфекционистом с кафедры детских болезней академиком Геннадием Фёдоровичем Учайкиным и с заведующим кафедрой патологической анатомии д.м.н., профессором Александром Гавриловичем Талалаевым. Большую часть времени мы тогда проводили в Морозовской больнице. И весь свет отечественной медицины был для нас доступен. Ведущие специалисты со всех кафедр преподавали нам основы профессии. У нас даже биологию некоторое время вел ректор института Владимир Никитич Ярыгин — знаменитый биолог (основное направление научной деятельности — медицинская генетика. — Прим. ред.), замещавший сотрудника. Проводил интереснейшие лекции.
У нас были практикумы в детском доме. Хороший опыт, чтобы понять, хочешь ты стать педиатром или нет. Нас направляли в дом ребёнка, где находятся детишки до трехлетнего возраста. Нужно было их кормить, одевать, играть с ними. И вот ты даешь немножко тепла этим малышам, потом заканчиваются занятия, ты должен уходить. А какой-нибудь малыш висит на тебе и не хочет отпускать. Такое не забудешь никогда.
В начале пути
В то время, когда я окончил наш Университет, Павел Алексеевич Тёмин возглавил отдел неврологии Московского НИИ педиатрии и детской хирургии Министерства здравоохранения Российской Федерации. Некоторые сотрудники кафедры пошли вместе с ним на Талдомскую улицу. Он пригласил и меня. Так я поступил в клиническую ординатуру по педиатрии со специализацией по неврологии.
Пока обучался в ординатуре, надо было где‑то работать. Однажды я был привлечен в 39-ю детскую поликлинику на улице Куусинена в период массовой заболеваемости гриппом. Поработал участковым в поликлинике, а потом заведующая предложила мне остаться у них неврологом. Я радостно согласился. В результате работал и в стационаре на Талдомской, и в поликлиническом звене. Одновременно поступил в очную аспирантуру. После чего стал научным сотрудником отдела неврологии и перинатологии НИИ, готовясь к защите кандидатской.
В 2000 году новый директор Московского научно-исследовательского института педиатрии и детской хирургии Александр Дмитриевич Царегородцев предложил мне стать заместителем главного врача по медицинской части. Тот год вообще был активным. В апреле я получил должность, в мае у меня родился сын, осенью я защитил диссертацию «Иммунотерапия резистентной формы эпилепсии у детей». Эта тема актуальна и сегодня. Далее в течение 13 лет работал заместителем главного врача по медицинской части. После окончания работы в НИИ в качестве зама продолжал активное сотрудничество в отделе эпилептологии.
Крапивкин Алексей Игоревич, главный врач: работа на Чукотке
В 2003 году мы познакомились с командой новых специалистов, которых собрал тогдашний губернатор Чукотки. Одна из задач, которые он ставил перед медиками, — полностью наладить медицинскую помощь немногочисленному населению в этом регионе. В первую очередь — помочь детям. Для чего и была утверждена программа «Здоровый ребёнок Чукотки», которая реализовывалась в рамках Соглашения между Московским научно-исследовательским институтом педиатрии и детской хирургии и окружным Департаментом здравоохранения. На тот момент там было всего около 12 тыс. детей. Мы поняли, что, выезжая в регион два раза в год, можно за три года провести полную диспансеризацию всех детишек, выявить пациентов с пороками сердца, с какой-то хронической патологией, составить им всем карту лечения. У нас в команде были прекрасные специалисты — офтальмолог, отоларинголог, невролог, кардиолог, ортопед… Мы выезжали каждый раз на три-четыре недели. По результатам обследования составляли дальнейшие планы наблюдения пациентов. В результате к 2005 году за шесть поездок мы объехали весь регион, посмотрели всех детей, которые там находились на момент приезда. Тогда были сделаны первые шаги в информатизации, специалисты вводили в базу данные пациентов со всеми выявленными заболеваниями и патологиями. Это требовалось для организации дальнейшего лечения.
Бывало и так: приезжаем в регион, выявляем несколько детей, у которых, скажем, шумы в сердце и которые гипотетически нуждаются в кардиологическом лечении. Способствуем организации их транспортировки, самолётом отправляем в Москву. В ближайшие сроки дети попадали в профильные клиники для того, чтобы каким-то образом получать более углублённое обследование и ускорить начало лечения заболевания.
В 2017 году уже новый губернатор Чукотки сделал мне предложение возглавить здравоохранение Чукотского автономного округа, в частности Чукотскую окружную больницу. На тот момент в каждом районе округа существовало медицинское учреждение, и получалась история, что в каждой больнице были свои кадры, бухгалтерия, подразделение закупок. Требовалось продумать наиболее эффективную модель работы учреждений здравоохранения с учётом региональной специфики. Поскольку узкопрофильные специалисты были уникальны в структуре учреждений, невозможно было организовать полную диспансеризацию. А это означало, что дети и взрослые не могли своевременно получить необходимую профилактическую помощь.
Задачей было объединить все медицинские учреждения округа в одно юридическое лицо для того, чтобы появилась возможность направлять необходимого специалиста в командировку в район, создавать бригаду для проведения диспансеризации, уровнять шансы при оказании медицинской помощи населению по всему региону. Два года я проработал там, и это дало мне совершенно бесценный опыт. Было интересно создать такую модель оказания медицинской помощи, чтобы мы могли максимально эффективно транспортировать пациентов из местной больницы в окружную, в Анадырь, и потом (при необходимости) направлять в ведущий федеральный центр.
На Чукотке я вел прием и как невролог. Это помогало понять проблемные точки для принятия последующих организационных решений. Записывалось обычно по шесть — восемь человек, приходили родители с детьми. Работая там, чего я только не насмотрелся! Поначалу для меня было диким, когда госпитализируют человека, которого покусал медведь, ранил олень или дикий кабан. Или наблюдать экзотические заболевания, связанные с лямблиозами, описторхозами, инфекционными занозами, которые случались порой потому, что в организм попадали сырая рыба или мясо, сплошь инфицированное паразитами.
Однажды произошла такая история: никак не могли доставить в больницу мужчину с приступом аппендицита. Чукотка — суровый край. Дорог нет. Попасть из района в район часто можно только на вертолёте, если позволит погода. И вот у человека аппендицит, а привезти его в клинику невозможно. Держим круглосуточную связь с фельдшером, который рядом с больным. Корректируем его действия, говорим, когда как повернуть, когда лед приложить и так далее. И ждем летной погоды. Проходит день, другой, проходит неделя… К счастью, аппендицит «осумковался», мы смогли сохранить здоровье человека до того, когда наладилась погода, прилетел вертолёт, и мужчину доставили в больницу. Операция прошла успешно.
Время больших перемен
Вернувшись в Москву, я получил предложение от А. А. Корсунского, главного врача Детской городской клинической больницы № 9 имени Г. Н. Сперанского, стать его заместителем по медицинской части. Продолжил работу в привычной обстановке, которую вскоре полностью изменила пандемия COVID-19. Поначалу лечением детского ковида у нас не занимались. Всё было сосредоточено на организации мер по предотвращению эпидемии в целом. Между тем заболеваемость у детей постепенно увеличивалась.
В Москве тогда лечением занималась только Тушинская больница: у них в инфекционном отделении профильно лечили детский ковид. Сначала мы были своего рода диспетчерской больницей. Поступает ребёнок с пневмонией, если тест подтверждается, его переводят в Тушинскую, нет — лечат на месте.
В нашей больнице из 820 коек 414 были инфекционные. Когда пошла третья волна ковида — штамм омикрон, заболеваемость у детей настолько увеличивалась, что пришлось один из корпусов больницы перепрофилировать под ковидный госпиталь. Мы строили шлюзы, экстренно вводили маршрутизацию, закрывали этажи, забивали проходы. Масштабы эпидемии были столь велики, что свободный коечный фонд был крайне ограничен. Несколько месяцев мы проработали в таком режиме. Справились. Всё время, помимо перепрофилированного корпуса, на территории больницы функционировали отделения для лечения пациентов без COVID-19. Эпидемия пошла на спад, и всё вернулось на свои места.
Уникальные возможности
Летом 2022 года я был назначен директором Детского научно-практического медицинского центра «Солнцево».
Это сейчас уникальная детская многопрофильная больница с научным потенциалом, научными лабораториями, научными сотрудниками и т. д., где есть онкология, неврология, урология, отоларингология, челюстно-лицевая хирургия, детская хирургия, нейрохирургия. И она является университетской клиникой «Пироговки». У нас присутствует 12 кафедр, проводят занятия со студентами и ординаторами. Теперь я являюсь профессором кафедры госпитальной педиатрии имени профессора В. А. Таболина педиатрического факультета РНИМУ им. Н. И. Пирогова Минздрава России. Занимаюсь организацией образовательного процесса, читаю лекции.
Если ты главный врач, то занимаешься исключительно оказанием медицинской помощи, а когда директор — у тебя, помимо медицинского направления, есть ещё научно-исследовательская деятельность. Ты должен так выстроить научно-практический процесс, чтобы все достижения, инновационные исследования и т. д. могли интегрироваться в практическую деятельность. Клинические исследования лекарственных препаратов, медицинского оборудования, оценка эффективности — статус Детского научно-практического медицинского центра позволяет иногда выходить за рамки стандартных протоколов, используемых для лечения той или иной патологии, путем применения новых инновационных методов. Когда придумывается какая-то технология, то для того, чтобы понять, эффективна она или нет, нужно её где‑то использовать. В скоропомощной больнице это юридически сложно, а в Детском научно-практическом медицинском центре — возможно.
Планы на будущее
Я вижу развитие Центра в совершенствовании комплексного мультидисциплинарного лечения. Скажем, ребёнок с ДЦП часто страдает эпилепсией, у него, как правило, есть ортопедические проблемы. С такими диагнозами дети вряд ли ходят к стоматологам, отоларингологи испытывают проблемы с лечением в силу анатомических особенностей челюстно-лицевого аппарата. Мы должны научиться им помогать во всем. У меня есть опыт работы в учреждениях разного уровня оказания медицинской помощи, благодаря чему я знаю, кого стоит пригласить в Центр в качестве внешних совместителей.
В результате привлек группу очень интересных специалистов. Сейчас мы выстраиваем лабораторную базу так, чтобы при сложной патологии вовремя выходить на таргетную терапию не только онкологических, но неврологических и других заболеваний. То есть организуем эффективную лабораторную диагностику.
У нас есть высококлассные хирурги, которые с помощью современных технологий и современной диагностики могут добиваться великолепных результатов. Мы создали биобанк, где храним образцы биологических материалов, чтобы потом, когда накопится какой-то массив, мы могли проводить исследования клинической эффективности тех или иных лекарственных препаратов. Это и наука, и практика — то, что нам и надо.
