Спектакль Вячеслава Долгачёва заявлен как постапокалипсис, однако режиссёр намеренно отказывается от спецэффектов, технологий и модной компьютерной графики. То, к чему зритель привык в кино, театральной сцене МНДТ не нужно - “Зверь” не конкурент высокобюджетным “Годзилле и Конгу”, и задачи у него иные. Пьеса, написанная ещё в советские времена, предлагает постановщику целый спектр собственно театральных возможностей: внятный драматический конфликт, интересные характеры, красивую любовную историю. Фантастика здесь — лишь одно из предлагаемых обстоятельств, сродни детской игре: “А что, если…” А что, если человечество в конце концов доиграется, и уничтожит планету? А что будет с выжившими? Смогут ли они начать с нуля исчезнувшую цивилизацию? Что же касается текста, то в XX столетии он звучал тревожным предупреждением, чуть ли не публицистическим призывом; а в XXI‑м реальность сама перевела его в плоскость драматической притчи.
Продолжительность спектакля невелика, но идёт он с антрактом, так как логика действия подразумевает именно две части. Первая - роуд-моуви семейства облысевших беспамятных уродцев по безжизненной пустыне. Вторая — экзистенциальный выбор между зверем и человеком (хотя персонажа по прозвищу “Друг” в гротескном исполнении Максима Городова человеком назвать сложно). Сюжет первой “серии” прост и предсказуем: Отец, Мать и Дочь ищут себе подобных, находят Зверя (вроде бы тоже им подобного, но покрытого шерстью и изъясняющегося на чужом языке), берут его с собой, и Дочь в него, разумеется, влюбляется. Настоящий размах интрига получает ближе к финалу: тут и классическая коллизия “долг против чувства”, и разлучённые сердца, и вечно актуальная дилемма “свой/чужой», и несколько упрощённая, но хорошо знакомая зрителю “интеллигентская” проблематика (одиночка с духовными запросами — против толпы деградантов)… Нужно отдать должное режиссёру-постановщику: всё это осмыслено и воплощено на сцене изящно, с отменным вкусом и единственно уместными в сегодняшней реальности акцентами.
Адресат спектакля - молодёжная аудитория, и режиссура выводит на первый план соответствующие темы: конформизм, опасность отказа от подлинных ценностей в пользу примитива, наконец, предательство самого себя и своих чувств.
Художник Маргарита Демьянова мастерски конструирует пугающий мир будущего из простейших материалов (чёрный полиэтилен, металл, неожиданные сочетания обыденного реквизита и бутафории, чуть‑чуть пестрой ткани). И перед вами - Земля, покрытая пеплом, зловещее красноватое зарево… Отдельное удовольствие наблюдать, как этот мир обживают актёры. Несмотря на то, что они вынуждены играть персонажей особенных, странных, с заторможённой речью и необычной пластикой, в этих “постлюдях” многое узнаваемо. Екатерина Демакова, кажется, излучает тёплый свет в роли Матери; её игра воскрешает в памяти “мировых мам” далёкого прошлого, когда этих добрых, любящих, заботливых женщин играли звёзды русской сцены. Иван Ходимчук играет в более острых, даже эксцентричных тонах, но его Отец тоже по-человечески забавен в своём очень сегодняшнем консерватизме. Материал не предполагает больших сольных номеров, в которых герой получает право исповедоваться в монологе, но создаётся ощущение, что биографию каждого нам рассказали во всех подробностях. Так бывает, когда каждый актёр глубоко и обстоятельно разобрал роль, увидел её психологический и художественный объём, поработал на качество проживания текста.
Несомненный успех — работа Евгения Кенига (Зверь), которому поразительным образом удаётся передать лирическую интонацию даже в тех сценах, где он должен просто наблюдать, издавая нечленораздельные звуки. Артист очень точно поймал ноту растерянности и отчаяния, которая есть в довольно схематичном герое пьесы, добавил не менее важные обертоны надежды, нежности, пробуждающегося любовного чувства, упоения чарующим миром искусства… Он существует на сцене свободно, и вместе с тем тщательно, интенсивно, наполненно; его Зверь (так и хочется процитировать известную киносказку: “Какое неподходящее прозвище!”) меняется, взрослеет и очеловечивается на глазах, превращаясь из дикого, неуклюжего существа в романтичного юношу, переживающего катастрофу, вполне сравнимую с ядерным взрывом. Эта его роль — чуткое попадание не только в этот материал, но, кажется, в самый нерв нынешнего дня. Дуэт с Натальей Гришагиной (Дочь) строится парадоксально: вроде бы главная партия должна принадлежать ей, ведь это Дочь действует, принимает решения, совершает поступки; но в сценических обстоятельствах всё выглядит так, будто ведущий в этой паре — именно Зверь. Что, впрочем, нисколько не умаляет ни бесспорных достоинств игры актрисы, ни её жизнерадостного, светлого обаяния.
Кому-то, возможно, покажется слишком понятным спектакль, где всё названо своими именами, и абсолютно однозначен финал истории. Но, думается, чем сложнее и серьёзнее становится ситуация в мире, тем более простых и ясных вещей требует театр. А чего уж, кажется, проще: “Не предайся зверю… не живи по-звериному…”
Фото Екатерины Кулешовой
