«У нас была Тамара, что раздавала хлеб,
И маленький кусочек давала на обед,
Но это было мало для нас, больших ребят,
И мы решили хлебца с корзиночки украсть.
Но Вера увидала, и сразу вмиг она
Нас в карцер посадила — на 23 часа…».
Детский концлагерь под Ленинградом. Предыстория
Каждое лето моего детства проходило в старенькой деревне Чаща, пережившей войну. Помню, как бабушка рассказывала мне об истории возникновения Чащи и ее окрестностей, судьбах знакомых. Одним из таких знакомых был Борис Владимирович, тридцать лет тому назад построивший наш деревянный дом.
Родился он в Чаще. Подростком в своей деревне застал войну. Немцы оккупировали территорию (на тот момент деревня Чаща была отправной точкой, соединяющей железнодорожные пути).
Фашисты заняли избы и устроили трудовой лагерь для местных жителей. Детей и подростков, здоровых на вид, погнали толпами в Германию и Австрию. И только спустя десять лет Борис Владимирович сумел вернуться домой, на Родину.
Из воспоминаний ветерана: «Из Германии домой шли пешком, с собой ничего нет. Идем толпой и плачем, только бы увидеть знакомые развалины».
Несколько лет назад я стала более подробно изучать историю родных мест. Наткнулась на стихотворение А. Молчанова «Детский концлагерь в Вырице» (см. в конце статьи), а после него на спор-дискуссию о якобы существовавшем в Вырице лагере Донер 13 (окрестности д.Чаща) в котором проводились медицинские эксперименты над детьми.
Действительно ли он существовал, было загадкой. Подтвержденную информацию о расположении лагеря в Вырице найти было трудно. А местные жители Чащи про ужасы соседей ничего не слышали.
Получалось так, что воспоминания о неком лагере существовали, а самого лагеря и детей никогда не было? Я решила провести собственное расследование, притворившись студенткой исторического факультета с сессионной работой по тем местам, и найти ответ на волнующий меня вопрос непосредственно в самой Вырице.
Расследование
День 1
На расследование договорились ехать вдвоем с другом, определив в качестве места встречи последний вагон. Покупаю билет и продукты на день, выхожу к платформе. Торопливые бабушки с тканевыми тележками в клеточку толпятся у только что прибывшего поезда.
Все начинает идти не по плану. Захожу в вагон, осматриваюсь и с ужасом понимаю, что друга нет. Ни в одном вагоне, на звонки не отвечает, в сети был ночью.
Прихожу к мысли о том, что я молодая девушка, еду буквально в поход «туда не знаю куда», чтобы найти «то не знаю, что» … мистическая сказка получается. Долгая дорога по заснеженному лесу. Протяжный звук диктора: Следующая станция: поселок Вырица.
По приезде заказываю такси, стоя на обочине дороги. Пятнадцать минут уходит на подбор машины. Из-за большого расстояния водители просто отказываются от заказа. Нашелся смельчак, что готов довести меня до таинственного места, но время ожидания заказа — 1,5 часа… Решаюсь заказать такси, а за время ожидания отправиться на пляж Шудибиль — место, непосредственно связанное с концлагерем. Именно с Шудибиля началась оккупация Вырицы и набор подходящих для лагеря детей.
Пляж Шудибиль
Раннее утро. Общественный транспорт не ходит, иду пешком по сугробам вдоль дороги. По разным сторонам от меня старинная постройка дачных домиков, маленьких усадеб с резьбой и стеклянными окнами. В каждом из них застыла своя особенная жизнь. Дохожу, открывается такая картина: весь Оредеж покрыт толстым льдом, вдалеке виднеются проруби и ледяной крест. Место поистине мистическое. Зловещая тишина и только шуршание высоких сосен. Навстречу мне два рыбака в теплых костюмах с удочками наперевес:
— Здравствуйте! А что это за крест — с любопытством поглядываю то на красные от мороза и ветра лица, то на крест.
— Здравствуйте! (с приободрением). А здесь женщина несколько лет назад в Крещение утонула. Нырнула в прорубь с головой, ёё течением Оредежским то и унесло. Через трое суток то только нашли. Дети без матери остались. Вот крест и поставили то, — приуныв, бородатый мужчина опустил взгляд на снег.
— Да, слышала, но не знала, что это именно здесь. Мистическое место… Задумавшись, задаю интересующий меня вопрос: — А вы случайно ничего не слышали о детском концлагере? Здесь во время войны находился. Я студентка, учусь на историческом факультете, собираю информацию о Вырице в военное время.
— Слышал, что здесь находился, но сам знаю немного. У меня старый знакомый краевед есть, недалеко отсюда живет. Могу вам контакты дать. А так вам в церковь Казанской Божьей Матери надо, тут минут 15 идти. Батюшки всю войну в Вырице пережили, есть чем поделиться.
Церковь иконы Казанской Божией Матери
Церковь иконы Казанской Божией Матери
Высокие сосны упираются в самое небо. Повсюду слышен колокольный звон, подальше пение. Благостно. Церковь деревянная, с небольшой колокольней, украшена резьбой по краям. Внутри сладкий запах воска, от которого перехватывает дыхание. Витраж на стеклах, старинные иконы на деревянных стенах. По всему притвору разносится глубокий церковный голос. За панихидным столиком виднеются заплаканные лица. Все живое сосредоточено на молитве.
Как оказалось позднее, я попала на службу, где поминали усопших, в том числе и погибших во время ВОВ в преддверии 27 января.
Великие мыслители говорили: «Все случайности не случайны». Достаточно просто довериться этому миру, и с тобой произойдет нечто прекрасное. Вот и я, выйдя из церкви, повстречала удивительную женщину, которая помогла моему расследованию. Маленькая лавочка при церкви с иконками, свечками и нательными крестами. Внутри седая бабушка в темном платочке. У нас затевается простая беседа, за время которой я покупаю в подарок икону и случайно задаю интересующий меня вопрос:
— Что же было с церковью во время войны и со святыми Вырицкими местами?
— Церковь работала, сколько могла, (тяжело с придыханием) до трудных времен. Но батюшки наши помогали, как могли, деткам особенно.
— А каким деткам? Вы случайно не знаете истории про детский концлагерь?
— Знаю, знаю… Святой Серафим* деткам тем и помогал. Их собрали всех здесь, в Вырице, заставляли тяжело работать. И заступиться ведь никто не мог. Чуть что – расстреливали и детей, и взрослых. Поначалу деток вообще не выпускали. Только под конец оккупации преподобному Серафиму удалось получить разрешение, чтобы отпускали детей по воскресеньям в церковь небольшими группами. Отец им одежду выделял, истории интересные из жизни своей рассказывал. Угощал голодающих, чем мог. Тяжелое время было…
— А зачем немцам нужно было сгонять детей в концлагерь? Какая в этом была необходимость?
— Так беспризорников много было. Из-под Ленинграда кто-то, кто-то эвакуироваться не успел. Кого-то от матерей забирали, если видно, что ребенок здоровый внешне. У немцев ничего не должно было пропадать даром! Какая польза от малолетних сирот? Пусть работают в поле, пусть сдают свою кровь для раненых немцев… (с испугом).
— Вы сказали, что некоторых детей забирали от матерей. Значит, не только сироты в нем содержались?
— Не только, но там и не спрашивали. Знаю вот точно, что некоторые пытались бежать по Оредежу. Но либо обуви хорошей не было, босиком бежали, замерзали. Их отлавливали и плетками возвращали обратно. Там ведь строго следили. Либо тонули, течение у нас в Оредеже быстрое.
— Мне знакомая рассказывала про одну мать, которая выкрала сына, приготовленного для отправки в лагерь, спрятала его в бочке из-под подсолнечного масла и так спасла.
Вот то, что знаю.
— За них всегда надо молиться. Ты, если поедешь туда, к памятнику, помолись за их упокой. Обязательно! Они хранят Вырицу и всех, кто приезжает сюда с чистым сердцем; льют свет туда, ведь при жизни ничего кроме тьмы не видели…
В тот день таксист до меня так и не доехал, отменив поездку из-за большого расстояния, а может из-за плохой погоды. Я села на ближайшую электричку домой. И уже в поезде с придыханием написала большое сообщение заочно знакомому мне краеведу: О том, что учусь на историка. Хочу осуществить мечту детства и понять истоки родного места. Узнать о судьбах выживших детей.
Ответ пришёл в течение того же дня.
— Здравствуйте, Мария! Детский концентрационный лагерь Донер 13 действительно существовал. И был своего рода банком донорской крови для вермахта. Немцы понимали обреченность своего положения, поэтому скрывали лагерь по документам, как «детский дом». О сдачи крови документы уничтожались. Я изучал немного записей, но скажу Вам так, все происходило на самом деле. Смертность детей была огромной, постоянно меняющееся число детей от 42 до 50. Голод, избиения, суровая физическая работа. Распространилась эпидемия тифа. Немцы зареклись сжечь концлагерь вместе с детьми, если болезнь распространится на надзирателей. Благо миновало!
— Кому-то из детей удалось сбежать?
— Точной информации нет, но я читал про Нину Кайгородову, которая с легкостью пролезала в форточку из-за чрезмерной худобы. Её с матерью погнали в Германию. По дороге девочка потеряла туфельку. Родительница нашла ей другую, меньше размером. Так Нина и проходила в этой туфельке до конца войны. И ступни её так и остались детского размера, буквально приняли положение обуви. В такие моменты обо всем забываешь.
Поэтому думаю, что не сбегали. Дети все-таки. У них возникает ужас от оказанного давления. Все тело блокируется под воздействием страха.
— Кто руководил этим лагерем?
— Я знаю лишь о русских надзирателях-воспитателях, следивших за дисциплиной. Например, Вера, в узких кругах прославившаяся жестокостью. Она запирала детей в карцер за любые провинности, применяла плётку в качестве наказания. В Интернете можно найти стихотворение об этой Вере, сочиненное бывшими узниками концлагеря.
«У нас была Тамара, что раздавала хлеб,
И маленький кусочек давала на обед,
Но это было мало для нас, больших ребят,
И мы решили хлебца с корзиночки украсть.
Но Вера увидала, и сразу вмиг она
Нас в карцер посадила — на 23 часа…»
Еще известна история про помощницу коменданта Марусю. Не менее жестокую женщину, применявшую в качестве наказания за провинность розги. Ей удалось избежать возмездия, но в конце войны один из старших детей — бывших узников случайно встретил ее в поезде. Увидев своего палача, спокойно расположившегося в поезде, он вызвал милицию. Маруся получила 25 лет тюремного срока.
День 2
Через неделю я все-таки добралась до того места, где приблизительно находился Донер 13. Сейчас эта территория, как и 80 лет назад, огорожена. Правда, забор теперь другой и колючей проволоки почти нет. Но пробраться к страшному месту практически невозможно. Территория бывшего лагеря застраивается частными коттеджами.
Ветеранов перестали пускать еще 20 лет назад. О страшных днях теперь напоминает недалеко расположенный обелиск, поставленный за счет средств от собранной макулатуры местными школьниками: «Детям Ленинградской земли, погибшим от рук немецко-фашистских захватчиков…». Под обелиском покоятся около 200 перезахороненных детей, не выживших в том лагере — детском доме.
Лишь в 1995 году бывшие узники детского концентрационного лагеря Донер 13 получили официальное свидетельство ветеранов Великой Отечественной войны. До того времени совершённые над детьми пытки считались недействительными.
*Святой Серафим Вырицкий — Серафим Вырицкий (в мантии Варнава, в миру Василий Николаевич Муравьёв) — иеросхимонах Русской православной церкви, широко почитаемый в православной среде как старец и прозорливец.
В 2007 году Анатолий Молчанов написал стихотворение «Детский концлагерь в Вырице», которое вошло в книгу «Реквием ленинградским детям».
Детский концлагерь в Вырице
Стоит обелиск печальный
В курортном поселке Вырица.
Склонись перед ним в молчанье,
Пусть горечь слезами выльется.
Что скрыто за врезанной в камень
Суровой немногословностью:
"В память убитых врагами
Детей Ленинградской области"?
Сюда в дачный рай притихший,
Свезли со всей ленинградчины
Четыреста с лишним детишек,
Не ведавших, что им назначено.
Их ждал здесь концлагерь "Донер",
Спецлагерь "Донер-тринадцатый".
В нем каждый узник был донор -
С шести лет и до двенадцати.
Раненым гансам и фрицам
Нужна была кровь экстра-качества,
И здесь господа арийцы
Её у детей выкачивали.
О, сколько же перелили
Солдатам они детской кровушки!
А юные доноры гибли,
Увянув, роняли головушки...
Страшная память не скоро
Из этого места выветрится.
Спаслись живыми лишь сорок
Из лагеря "Донер" в Вырице...
Отец Серафим, священник,
Их спас от участи грозной.
Он немцам при посещении
Солгал, что барак — тифозный…
Полвека прошло, но порою
К нам тянет былых захватчиков -
Быть может текущей в них кровью
Девочек наших и мальчиков...
Да, время летит над миром,
И многим уже не верится
Ни в гитлеровских вампиров,
Ни в их изуверства в Вырице.
Храни обелиска камень
Слова печальной суровости
В память убитых врагами
Детей Ленинградской области.
