Произведение, которое, не будучи драматическим, вошло в историю советского театра в связи с именем Г. А. Товстоногова — материал непростой.
Между ним и сегодняшним днём — дистанция огромного размера, и нынешние молодые актёры, живущие в Москве XXI века, играют историю о людях иного времени, иного воспитания, существующих в иной реальности. Владимир Тендряков, как точно заметил современный прозаик Р. Сенчин, “не играет стилем, смыслами, сюжетом. Он будто действительно переносит на бумагу саму реальность. Его рукой водит вера, что написанное им поможет улучшить жизнь, сделать людей честнее и чище…”
Для режиссёра-постановщика Вячеслава Долгачёва, который тоже предпочитает заниматься реальностью, а не формальными изысками, обращение к такому автору вполне закономерно. Однако были определённые опасения: уж очень много в повести конкретных примет того мира и тех обстоятельств, где живут герои. Тем приятнее поздравить театр с большой, серьёзной удачей.
Текст повести (авторы инсценировки В. Долгачёв и Е. Вихрев) не выглядит в исполнении актёров МНДТ как извлечённый из какой-то чужой, давно ушедшей, мифологизированной эпохи. Напротив, он слышится так, что история уполномоченного Женьки Тулупова, развернувшаяся в 1944 году в голодном селе и рассказанная в 1970-х, по-настоящему трогает, звучит современно. Если не себя самих узнают зрители в персонажах спектакля, то уж точно вспомнят своих бабушек, дедов и прадедов; не абстрактных “советских людей вообще”, а родные и знакомые лица с фотографий в семейных альбомах.
Художник Маргарита Демьянова наделила пространство жутковатой неживой красотой: на вытянутых во всю ширину сцены узких полотнищах написана “сыра земля”, мёртвое заснеженное поле, переходящее в такое же печальное небо. Этот образ, сам по себе простой, но необычайно ёмкий, эмоционально заряженный, вызывает огромное количество ассоциаций. Правда, обдумывать их и мысленно перебирать начинаешь уже после окончания спектакля… когда уже видел в финале призрачные фигуры святых воинов, и вытираешь слёзы, удержать которые невозможно.
В центре сюжета — выбор между долгом и человечностью, который предстоит совершить главному герою, включённому в комиссию по изъятию хлеба для фронта. Сорная пшеница — остатки зёрен и колосков с полей, последнее, что может поддержать жизнь в измученной жестокими лишениями деревне. Отобрать в силу государственной необходимости у людей последнее? Или всё же прислушаться к голосу разума и сердца?
История многонаселённая, и спектакль получился таким же, с возможностью хотя бы небольшого, но высказывания “соло” для всех участников-персонажей, за исключением разве что массовки.
Несомненная заслуга режиссёра в том, что общая мелодия спектакля от этого не теряется. Евгений Рубин (Женька) своей игрой укрупняет масштаб происходящего; будто бы подлинный антагонист его — не столько Божеумов, сторонник безумной разнарядки (прекрасная работа Сергея Моисеева), сколько сама война, бушующая где‑то далеко, и одновременно так близко, что страшно поднять глаза. Евгений Кениг (Кистерев), напротив, предельно сосредоточен, его сценическое существование полно тонких и точных подробностей, а смерть на сцене (то, что сыграть особенно сложно) пронзительно правдива. Ошеломляюще органична Дарья Бутакова, как-то не по-сегодняшнему женственная, воплощённая искренность, – там, где другой актрисе потребовался бы целый арсенал внешних приёмов, она обходится взглядом, поворотом головы… Вообще, искусство так называемых “прямых жизненных соответствий” в труппе Нового драматического изумляет, особенно если учесть, что такой театр среди знатоков считается вышедшим из моды. Но где мода, и где спектакль о страшной войне?..
В повести Тендрякова Женька Тулупов всерьёз увлечён утопией Кампанеллы о Городе Солнца. Но приходит время, и он расстаётся с этой книгой-мечтой, содержание которой не выдерживает столкновения с реальностью. В спектакле этот мотив получает развитие: умозрительная философская система против простой и мудрой евангельской истины. Той, что помогла Победить.
