Продолжение цикла статей из богатого личного опыта автора. Для него это воспоминание прошлого. Для читателей- потешные и поучительные эпизоды
Правда и ничего кроме правды
Встречают по одёжке, а провожают по уму
1959 год, август, жарко
Мой товарищ Олег Смирнов, с которым мы договорились встретиться на Ярославском вокзале в Москве для следования в Хабаровск, в назначенное время не появился. Возможно, его задержала девушка, которая года три ему писала письма и присылала фотографии во всех ракурсах. Красивая. Принимаю решение ехать одному.
Для повышения нашей профессиональной значимости в глазах будущего работодателя, а также в собственных интересах (не слил абы кого) кадровик УСЛ организовал нашу переаттестацию с 3-его механика на 2-ого. Это одна ступень до старшего механика, именуемого на флоте «дедом». Соответственно галун (нашивку) на рукава выходного костюма я добавил. И аккуратно вместе с белой рубашкой и галстуком сложил в чемодан. Я сделал промашку, что не взял с собой тёплых вещей, в чём с наступлением холодов очень нуждался. Полагал, что куплю в Магадане, не думая, что окажусь там, где «Макар телят не пас».
В купе поезда Москва-Хабаровск я одетый по походному — в невзрачных хлопчатобумажных тёмно-синего цвета трико с вытянутыми коленками. В купе уже разместилась семья: военмор в форме ехал служить на Сахалин. Его сопровождала жена (нотная особа). И миловидная дочь лет 15-16. При виде меня в их глазах читались смешанные чувства жалости, сочувствия и сожаления. Ехать неделю с таким попутчиком радости мало. Но больше всего мать пеклась, чтобы я общаясь с их дочерью не оказывал на неё тлетворное влияние. «Гусь свинье не товарищ». В силу этого меня не расспрашивали кто я и откуда. Если дочь выходила в коридор, а я там был, чтобы не мозолить чете глаза, мать тут же отзывала дочь в купе.
На подъезде к Хабаровску я побрился и переоделся в костюм гражданского флота, сверкающем свеженашитыми регалиями. У матери, будь вставная челюсть, она бы её от удивления проглотила бы.
У этой семьи с собой было очень много вещей — в одно такси не помещалось. И им и мне нужен аэропорт Хабаровск. Я предложил взять часть их вещей в своё такси. Мать села на заднее сидение и стала мне выговаривать почему я не раскрылся ещё в Москве. От этого она всю дорогу «колотилась».
В аэропорту я узнал, что билеты рейсом Хабаровск-Магадан проданы на неделю. На Магадан железной дороги нет. Есть путь морем из порта Находка во Владивосток. Не подходит. Что делать?
На ловца и зверь бежит
Стал искать выход. Его помогла найти девушка на пару лет старше меня: моя мама сдаёт комнату в частном доме безбилетникам с оплатой 1 рубль в сутки. Согласен. Помылся, прилёг отдохнуть и проспал до вечера. Хозяйки нет. Дочь предлагает пройтись по Хабаровску. Слово за слово — познакомились. Она студентка мединститута с сентября последний курс. У меня разболелась голова. Будущий врач проявила заботу: таблетки в аптеке, массаж черепушки на скамейке. Дома мать. Представился и отошёл ко сну. Пять суток в одном ключе. Накануне дня вылета состоялся серьёзный разговор. Ольга говорит, что в следующем году распределение. Кто нашёл себе место — получит направление туда. А других могут заслать в глубинку. Ольга явно с дальним прицелом, просит меня написать ей письмо, как я устроился и будет ли там ей место врача. Хорошо, сообщу. В последний день я передал матери 5 рублей за постой. Ольга проводила меня до аэропорта. Попрощались. Я пошёл на посадку, а она — искать нового квартиранта.
Есть квас, но не для вас.
В аэропорту Магадан, сдав чемодан в камеру хранения, отправился на автобусе в город. В автобусе везли под охраной заключённого. Местами возле бараков спиленные сторожевые вышки. Всё в диковинку. Но главный сюрприз мне преподнесли в Магаданском рыбтресте. В самом Магадане промысловые суда не базируются. Экипажи плавсостава нужны в посёлках на побережье Охотского моря. Вот Вам направление в село Армань, где промысловые суда приписаны к Тауйскому рыбокомбинату. «Вот Вам, бабушка, и Юрьев день».
«Куда Вас, сударь, занесло. Или Вам покой не по карману?»
Лечу в Армань на самолёте местных авиалиний, в обиходе «кукурузник». Час полёта. Администрация приняла хорошо, но определила место проживания общежитие рыбообработчиков в полуподвальном помещении, наполняемостью 50 человек. Комендант Галина Абрамовна, знойная женщина лет 35, показала мне мою кровать и повела к себе в отдельную комнатушку для знакомства. Угощала в основном китайскими продуктами, и не скрывала своих видов на меня. Я ей сказал, что для общения на ощупь у неё очень скрипучая кровать, могут услышать за стенкой. А вообще, я ожидаю приезда товарища, который старше меня года на 2, но главное опытный в этом деле. На том и порешили. Я остался девственником.
Дня через 3-4 появился Олег. Наши койки в общежитии рядом. Мы постоянные гости хлебосольной Галины Абрамовны, но Олег отдувается за двоих, до тех пор, пока нам не определили конкретные судна типа МРТ (малый рыболовный трайлер). Мы застали ещё осеннюю путину сельди, а затем участвовали в обустройстве своих судов на зимнюю стоянку, замёрзшими в реке. Во избежание коррозии суда зимой не отапливались. Ремонт в минус 20 градусов считался в порядке вещей.
По окончании навигации в конце октября мы заявили, что в «общагу», где постоянно горит свет и рыбообработчики пьют «горькую» (водка 56*, спирт 96*) мы не пойдём. Администрация пошла нам на встречу и выделила на троих (капитан дальнего плавания Л. Сердюк, механики О. Смирнов и я, В. Павлов). Капитан командует: сбросимся на котловые. 100 рублей на продукты питания положили в коробочку. Говорю сожителям надо привезти из лесу (200 м) дров. Отвечают: надо надо. Я принесу и в квартире тепло. Они в лес по дрова не идут. Я перестал топить. Они переселились в то же общежитие, прихватив остаток котловых. Я не топил, спал накрывшись всем что у меня было. Однажды прибежали, просят воды (там один артезианский колодец на село. Воду развозит водовоз). А у меня вода в ведре замёрзла (снаружи -20*, внутри -10*) Пришлось им есть снег.
До апреля 1960 года я печь не топил. К маю сапёры стали взрывать в реке лёд метровой толщины, освобождая выход судов в открытое море. Олег не прошёл медкомиссию. Рентген обнаружил у него затемнение в лёгких. Он уезжает домой в Орёл. Но не один, а с какой-то чукчей, которая паровоза не видела. Спрашиваю, зачем она тебе? Отвечает: «Её родственники будут присылать меха, красную икру, кету и крабов. Забегая вперёд скажу, Олег в письме мне сообщил: «Если бы ты знал какая сволочь мне попалась. Она бьёт годовалого нашего ребёнка». Что я могу сказать: «За что боролся на то и напоролся».
Специфический промысел
Весной, когда по морю плавают льды, мы на время становимся зверобоями. На лёд взбираются ластоногии: нерпы, моржи, лахтаки (морские зайцы). Нам выдают винтовки с патронами. Убить зверя очень трудно — он на льдине на своей волне, стрелок на судне на своей волне. Попасть надо в голову или в плечо, чтобы остался на льдине. Иначе туша достанется крабам. Там я научился метко стрелять. Зачем нужен этот промысел, мы по началу не знали. Нам рассказали, что на побережье много звероводческих ферм. Зимой песцов, норок, лисиц кормят олениной, а весной — мясом морского зверя. Выделанные шкуры идут на экспорт в Японию и Америку.
Не обошлось без курьёзного случая. Сдав груз набитого морского зверя в Магадан, команда затарилась спиртными напитками. И сразу, как отчалили от пирса началось коллективное возлияние. Пили, пока всё не выпили. Я в машинном отделении, рулевой у штурвала, команда — в лежачем положении. Бухта Нагаева очень длинная. Когда капитан проснулся, он сам стал за штурвал и повёл судно к берегу, рассчитывая там найти спиртное и похмелиться. Видя такое, я подвинул к себе поближе спасательный круг. Матросы стали собираться на баке (на носу), чтобы покинуть судно при первом его касании берега. Следующая волна просто выбросит судно на берег, как щепку. И тогда прощай заработок. Такого я допустить не мог, поэтому поднялся в рубку (на мостик), где капитан с помутневшим разумом правил на берег. Он послал меня в известном направлении, а я отправил его в нокаут. По громкоговорителю скомандовал матросам отнести кэпа в его каюту. А сам «скатал» штурвал в открытое море. Через какое-то время вахтенный матрос сообщил, что меня вызывает кэп. Он попросил меня отогнать судно в море, не дать затереть его льдинами, в порту не сообщать руководству. Я всё сделал правильно и был в авторитете. Все называли меня по отчеству — Ильич.
Предыдущие публикации:
Жизнь прожить — не поле перейти. Часть 1: Ничто не вечно под луной
Жизнь прожить — не поле перейти. Часть 2: Путёвка в жизнь
Продолжение следует
В ожидании комментарий Валентин Павлов [email protected]
