— Евгений Алексеевич, в этом году ко Дню Победы приковано пристальное внимание и наших союзников, и наших противников. Какую именно роль он играет в сегодняшних сложных геополитических процессах?
— Сейчас идет передел мира. Точнее, возврат к его историческим принципам, заложенным по итогам Второй мировой войны. Поэтому сегодняшний День Победы такой знаковый для всех государств: и со знаком минус, и со знаком плюс.
Конечно, кто‑то не хочет возвращаться в тот мир, который был сформирован и в правовом, и в территориальном смысле. Но это не отменяет того факта, что принципы существования многих государств были заложены победителями Второй мировой войны: кого‑то признали, у кого‑то что‑то отняли. И этот послевоенный мир прописан в международной системе права. И если мир отойдет от принципов 1945 года, посыплются все государства, потому что сепаратисты есть везде.
У Китая проблемы с уйгурами и Тайванем. У Турции — с курдами. У Испании — с каталонцами. Даже в Америке не все так просто с Техасом и Калифорнией.
Поэтому очень важно обратиться к итогам 1945 года как моральным и юридическим основам мирового порядка. Это понимают все.
Конечно, кто‑то хотел бы эти итоги немножко переделать под себя. Тот же Трамп говорит о Гренландии и Канаде. Он об этом говорит не в военном ключе, пока это только хотелка. Но без применения силы США их к себе не присоединят. А применение силы невозможно, потому что это разбудит гражданские и межгосударственные войны на всей планете.
Отсюда интерес ко Дню Победы. И Россия — лидер этого процесса. Потому что сегодня на Красной Площади через свои делегации представлены 52% населения Земли. То есть большинство человечества не хочет, чтобы мир упал в бесконечные конфликты. И для этого обращаются к моральным итогам Второй мировой войны.
Вся история человечества — конкуренция наций. Это наука, а не частное мнение. Именно поэтому мы уже давно говорили, что неизбежно произойдет возвращение суверенитета России через конституционную реформу. Ещё мы неоднократно говорили, что неизбежно произойдет расширение наших территорий до границ 1945 года: либо путем включения в состав РФ, либо путем установления политического контроля.
А СВО закончится нашей победой только при соблюдении трех условий, о которых мы с вами говорили много раз.
Первое.
Устрашение американцев нашим стратегическим ядерным оружием. Мы же в конце 2024 года обновили ядерную доктрину, в которой был фактически снят запрет наших ракет на территорию США. Это сработало, потому что Трамп запросил переговоры (не мы их запрашивали).
Второе.
Повестка этих переговоров на базе международного права. А база права — это 1945 год. Путин говорил об этом и в 2021 году, и в Стамбульских соглашениях это было прописано. Украина — это незаконная государственность. Она стала незаконной в силу незаконных событий 1991 года и последующей попытки выйти из состава СССР военным путем. А это прямо запрещено Хельсинским актом.
Нельзя выходить военным путем из состава материнского государства. Так никто не делает. А если кто‑то и пытается, как это было в случае с Косово, то ООН это не признаёт.
Следовательно, России необходимо принять судебное решение о независимости Украины в связи с событиями 1991 года и текущими событиями. И Путин фактически об этом говорил: «Украина нарушила декларацию о суверенитете, на базе которой получила от нас разрешение на независимость».
Повторюсь, повестка наших переговоров с американцами — верховенство международного права и гарантии его соблюдения. И уже как следствие — ситуация с Украиной.
Третье.
Чтобы все это произошло, должны произойти серьёзные внутренние изменения в самой России. До таких решений ещё должны созреть и судебная система, и общество. Мы же понимаем, что у нас все создавалось на базе ликвидации СССР, а сейчас должна появиться другая психология. И СВО, помимо героизма наших солдат, мы рассматриваем как некую школу патриотизма — возврата идеологии верховенства Отечества.
Конечно, в 1991 году народ не должен был допустить развала СССР просто потому, что это противоречило коренным принципам жизни на планете. То есть дело не только в предательстве Горбачева, но и в обществе, которое это допустило. И сейчас эта болезнь общества излечивается посредством СВО.
Резюмирую. Пока не будут выполнены оставшиеся два условия, СВО не закончится и большого договора с США не будет. Какие-то ещё технические перемирия на пару дней возможны, но это ничего не даст. А длинное перемирие — это новая тяжёлая война.
В том, что мы запугаем американцев второй и третий раз, я не сомневаюсь. Трамп уже показал нам спину, и он испугается нас второй и третий раз. Но пока мы не преодолели проблему с правом и проблемой с идеологией.
— Как раз про трёхдневное перемирие по случаю Дня Победы. Мы идем на такие технические перемирия, чтобы проверить реакцию оппонента?
— Да, это тестирование и проверка. Я уже говорил, что длинное перемирие на 30 дней, как это предлагают американцы, нужно для перевооружения украинской армии: возведения оборонительных сооружений, дополнительных поставок самолётов и строительство капониров для них.
Сейчас те же F-16 не могут использоваться на Украине должным образом, потому что для них нет инфраструктуры на земле. Советское уже разрушено, а новое не построили. И если противник за время длительного перемирия что‑то такое сделает, это резко усилит его возможности.
Да, теоретически мы тоже могли бы использовать перемирие 30+ для перевооружения. Но поскольку совокупных возможностей у НАТО больше, они за это время успеют сделать больше. А за короткие перемирия мы ничем не рискуем в военном отношении и используем его как политический инструмент: проверка готовности Запада пойти на переговоры с нами.
Тем более, исход СВО в любом случае будет решен в результате переговоров, а не в ходе штурмов.
Взять территорию Украины под контроль ООН, как это ранее предлагал Путин — это вопрос переговоров, а не военных действий. Это не будет так, что наши солдаты дойдут до Львова, а потом передадут эту территорию ООН.
Но мы уже видим, что трёхдневное перемирие не сработало. Враг устроил массовый налёт беспилотников, который привёл к задержкам в наших аэропортах. Поэтому надо понимать следующее.
Сейчас нам говорить с США не о чем, потому что мы не готовы к разговору с позиции права. Поэтому суд должен приостановить выход Украины из состава СССР в связи с нарушением Хельсинского акта. Если мы это сделаем, мы получим право на всю украинскую территорию и сможем обратиться в ООН о введении временного ооновского управления на всех регионах, кроме Крыма, Донбасса, Херсона и Запорожья.
А если США опять будут упираться, мы продолжим модернизацию нашей ядерной доктрины в сторону нацеливания ракет на американскую территорию.
Трамп — умный человек. Только в одном Нью-Йорке 42 тыс. бомбоубежищ. Достаточно вспомнить один знаменитый «Трамп Тауэр», который в свое время построил американский президент (это его символ). Под ним он тоже построил бомбоубежище. От кого? Только от России. Потому что только мы можем создать ситуацию, когда американцам понадобятся все эти укрытия.
Страх перед СССР и Россией — это гвоздь, забитый в американскую голову.
Все военные прекрасно знают, что стратегическое ядерное оружие нужно не для войны, а для мира. Но этим инструментом надо уметь пользоваться. Мы это умеем. Судя по реакции Трампа, нам даже нацеливание не понадобится.
Но, повторюсь, нам надо обеспечить приверженность международному праву в части нашей территориальной целостности: запретить США и Европе поддерживать Украину, поскольку это незаконно.
А сейчас эти действия Запада законны, потому что мы сами признали независимость Украины, которая как самостоятельное государство имеет право закупать натовское оружие и приглашать натовские войска на свою территорию.
Российский суд должен признать Украину незаконной сепаратистской территорией. А с учётом нашего перевеса в ядерной сфере мы с американцами договоримся. Правда, ещё останется обойти обман Трампа и заставить Америку призвать Европу к порядку. Трамп должен взять на себя обязательства, что Европа не станет поддерживать незаконных сепаратистов в Киеве.
Это и есть технология победы. Но для реализации этого нам нужна реформа по суверенитету. Мы не сможем сделать этот победный исторический ход, когда, по словам главы СВР Нарышкина, в российской системе власти и информационного пространства работают больше 80 тыс. американских шпионов.
И мы до сих пор отдаем на мировой рынок в два раза больше своих товаров, чем получаем.
А поскольку этот механизм работает через доллар, мы сами платим американцам деньги, которые они тратят на войну с нами.
Все эти вещи надо решить в процессе второго этапа конституционной реформы. И мы к этому придем, потому что такова военная необходимость.
— И какой у вас будет прогноз по переговорам, учитывая перечисленные вами проблемы и возможности?
— То, что мы говорим с Трампом — это уже хорошо. Напомню, что во времена Карибского кризиса мы с американцами начали говорить только через два месяца. То есть прошли кризис, все его испугались, и только потом возникла красная телефонная линия, по которой мы начали диалог. Я вам больше скажу, что всю холодную войну был союз СССР и США, потому что они ежесекундно отслеживали взаимную безопасность и предотвращали большую войну.
Повторюсь, Трамп здраво рассуждает. Он понимает, что такое кризис. Кризис — это паника, которая сметет американскую власть (Кеннеди после этого всего два месяца продержался). Трамп извлек из этого урок и пойдет нам навстречу.
А для этого диалог надо поддерживать, чтобы когда мы будем готовы к переговорам с правовой точки зрения и в плане суверенитета, в нужный момент загрузить этим переговорную площадку. Образно говоря, даже если у тебя прекрасная кухня, но нет яиц, ты не сможешь на ней пожарить яичницу.
Подытожим. Переговоры — это не хотелки в духе «Хочу Херсон и Львов». Переговоры — это когда вы предъявляете оппоненту документы о ваших правах на Херсон и Львов, а потом их обсуждаете. Но даже текущий диалог с США — это хорошо. Надо его поддерживать, чтобы в нужный момент предъявить наши права на Украину.
