Публикуем текст интервью заместителя председателя Совета Безопасности России Дмитрия Медведева ведущим российским СМИ
— Свой первый год работы в Совете Безопасности Вы оценили как год очень напряжённый. А для 2021 года какие слова и определения есть?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Обычно в конце года подводят итоги, и эти итоги всегда заключаются в том, что год был непростой. Люди ждут, что и руководством страны, и просто за семейным столом эти слова будут произнесены. Но непростые годы отличаются друг от друга. Я наблюдаю за развитием событий не только как обычный человек, но и как должностное лицо. Сложные годы были и раньше. Я вспоминаю 2008-й, 2009-й годы. Там и международная напряжённость, и военный конфликт, и начало кризиса. Сложные годы, безусловно.
Но если давать характеристику 2021 году, то, на мой взгляд, он и сложнее, и тяжелее по одной простой причине: огромное количество людей болеет и, к сожалению, большое количество людей уходит из жизни. И вот это отличает 2020-й, 2021-й годы от всех остальных.
ПО ТЕМЕ — Итоги 2021 года: по опросу ВЦИОМ, от Марии Захаровой и обзор главных событий - 2021
Поэтому моя оценка — год был очень сложный и очень тяжёлый, как это ни печально прозвучит.
Но это не означает, что нет перспектив. Мы развиваемся, мы живём, мы помогаем друг другу. Вот такую оценку я могу дать.
— Вы сказали про пандемию в своей статье в конце 2021 года, «Шесть уроков одной пандемии». Но эта статья была больше обращением к международному сообществу. А какой главный урок, на Ваш взгляд, пандемия дала России и российским властям?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Эта статья, строго говоря, не только обращение к международному сообществу, это, скорее, констатация общей ситуации в мире и общих вызовов, с которыми мы столкнулись, и тех уроков, которые мы извлекли к тому времени. Потому что в начале 2020 года, когда всё началось, я написал одну статью, а потом прошёл год, и я решил, что нужно ещё раз на эту тему высказаться.
Что касается тех уроков, которые существуют и для всего мира, и для нашей страны, то, мне кажется, их несколько
Первый урок — простой, с одной стороны, а с другой стороны, очень сложный: с пандемией не справиться в одиночку, с пандемией не справиться одному государству, с пандемией невозможно справиться, закрывая границы. Пандемия – это общий вызов, с которым нужно справляться общими средствами. Это первый момент.
Что касается того, что происходило у нас в стране, то происходила подстройка всей системы кризисного реагирования, и, как мне представляется, за прошлый год эта система была выстроена уже в полном объёме. Мы научились работать в этих условиях, научились оказывать медицинскую помощь, развернули необходимую сеть стационаров, создали и начали активно применять наши вакцины. Ну и, наконец, просто научились жить в этих условиях лучше, чем, например, в 2020 году, включая и вопросы волонтёрства, и многое другое. Поэтому это очень важный момент и урок для нашей страны, который можно извлечь из того, что произошло.
И, наверное, третье, о чём я хочу сказать: очень важно всё-таки развивать международное сотрудничество в этой сфере. Ещё раз подчёркиваю: не закрываться друг от друга, а развивать международное сотрудничество. Посмотрите, даже свежий пример с этим штаммом «омикрон»: казалось бы, все уже привыкли жить в условиях другого штамма, может быть, даже более тяжёлого, но были выработаны определённые схемы лечения, и коммуникации, и всего остального. А появился «омикрон», и каждый день заболевают десятки, сотни тысяч человек в каждой стране. И это совершенно другая нагрузка на систему здравоохранения. С одной стороны, меньше летальность. Но, с другой стороны, это огромное количество людей, которые всё-таки болеют и которым нужно оказывать медицинскую помощь. Это уже новый вызов, с которым нам тоже нужно вместе справляться и смотреть за опытом друг друга.
— Есть ли какие-то уроки, которые Вы, как человек и как должностное лицо, для себя извлекли из этого периода пандемии? И как Вы можете объяснить, почему, если нельзя справиться в одиночку с этой проблемой и нужно действовать сообща, тем не менее происходит это обострение, рост напряжённости, агрессии и так далее? Есть у вас какое-то объяснение?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Объяснение прежде всего заложено в амбициях и в характере отдельных людей и в устремлениях отдельных стран, если говорить о международных отношениях и международной напряжённости. Что же касается того, как нам жить в этих новых условиях, то жить нужно в согласии, стараться договариваться по самым разным вопросам. Это касается не только международных отношений, но и внутренних моментов: и развития страны, и развития экономики, и той же самой вакцинации. По этому поводу ведутся большие дискуссии, но я всё-таки надеюсь, что значительная часть людей в нашей стране приходит к выводу, что вакцинация необходима, даже в условиях появления новых штаммов и всякого рода других проблем.
ПО ТЕМЕ — Россия против США: вероятные сценарии «Карибского кризиса - 2». Facebook против свободы слова.
— А лично Вы какие-то уроки извлекли из этого периода?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Что касается личных уроков, какие тут могут быть особые слова? Личные уроки заключаются в том, что нужно помогать друг другу, нужно стараться и советом, и по возможности другими способами помогать близким, помогать другим людям, развивать те же формы волонтёрской помощи, о которой я сказал. Всего этого ещё совсем недавно не было, и казалось, что это где-то совершенно в другом мире, но на самом деле это оказалось востребованным и актуальным.
Так что, наверное, для меня эти уроки абсолютно такие же, как и для большинства граждан в нашей стране. Мы просто живём в другом мире. И к этому миру надо приспособиться, в этом мире надо выжить и в этом мире нужно стараться сделать всё, чтобы развивалась страна, чтобы люди лучше жили, чтобы доходы выше становились, чтобы медицинская помощь была качественной. Вот такие, достаточно немудрёные уроки.
— Продолжая тему коронавируса. Мы два года в нём живём. Как Вы считаете, когда закончится пандемия?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: «В нём живём» — это правильно, хорошее выражение в прямом и переносном смысле.
— Нельзя тоже сказать, что это были зря потерянные годы?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Да, 100%.
Мы развивались, не просто были сплошные тяжёлые и негативные события
— На Ваш взгляд, появилось ли сейчас понимание, когда пандемия закончится и сколько нам ещё букв предстоит греческого алфавита узнать, прежде чем она закончится? И хватит ли нам греческого алфавита? За прошедший год опять же появилось какое-то понимание, как он появился, откуда он взялся, какие-то корни его?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Я не медик и не специалист по вирусам, я, конечно, не знаю, когда он закончится. Я в статье написал, кстати, и в первой, и во второй, о том, что нам нужно приготовиться жить с этим долго. Но это, собственно, все говорят — и медики, и политики, и обычные люди. Это прекрасно все понимают.
Сколько букв ещё будет — непонятно. Хотелось бы, чтобы оправдались прогнозы тех, кто считает, что вирус по известным законам развивается и ослабляется, как это происходило, например, с «испанкой» в 20-е годы прошлого века. И в конечном счёте превращается в обычное сезонное заболевание, к которому все привыкли, которое протекает в относительно мягкой форме.
Но этот вирус странный, его происхождение неизвестно. Вот Вы спрашиваете, появилось ли понимание его происхождения? Насколько я могу судить, не появилось. Появится ли оно когда-нибудь? Не уверен.
ПО ТЕМЕ — Коронавирус — оружие США: биологическое, массового поражения
Нам нужно к этому приспособиться и бороться с вирусом, жить в этих условиях, понимать, как ему противостоять, создавать не только вакцины, но и лекарства, потому что это, может быть, ещё более сложная штука. Как известно, создать лекарство, например, от острых респираторных вирусных заболеваний очень непросто. Вот вспомните, чем лечили до появления коронавируса от других разных гриппов, парагриппов и прочих ОРВИ? Ничем и не лечили особо, витамин С и жаропонижающие средства, если начинается бактериальная пневмония, то, соответственно, антибиотики.
А если удастся создать, например, лекарство против коронавируса или чего-то подобного, это точно Нобелевская премия, на мой взгляд. И это действительно был бы очень серьёзный прорыв. Поэтому сейчас, мне кажется, надо сконцентрироваться не на выяснении причин того, откуда это всё появилось, хотя это, безусловно, интересно, а на предотвращении появления новых, более тяжёлых, видов заболеваний, в том числе более тяжёлых, более патогенных штаммов. На создании новых лекарств и на общем противостоянии этому очень сложному, тяжёлому процессу.
Я думаю, что дискуссии о том, что и как произошло, всё равно будут продолжаться, но не менее важно, помимо лекарств, ещё вот о чем думать. Есть очень большое количество структур, которые способны производить, это уже вопрос безопасности, различного рода патогены. Они и были, и есть, вопрос в том, в чьих руках они находятся, кто ими управляет и насколько прозрачна их деятельность.
Я и в статье об этом говорил, и ещё раз скажу. Допустим, наши соседи у себя разместили биологические лаборатории при участии американцев и некоторых других стран. Дело не в том, что американцы, а в том, что мы не понимаем, чем они занимаются. А раз мы не понимаем, то вполне возможно, что произойдёт какой-нибудь «эксцесс исполнителя», как принято говорить у юристов, и что-то такое выскочит или будет намеренно создано каким-нибудь сумасшедшим. Это тоже не исключается, мы же понимаем, что вирусы моделируются. Контроль за вот этими процессами, соблюдение соответствующей конвенции по предотвращению биологических опасностей, мне кажется, очень важны для человечества.
— Возможно ли в таких условиях повторение в России локдауна или эта мера избыточна и неэффективна?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Локдаун был точно необходим на первой стадии появления этого заболевания по одной простой причине: мы не понимали, что это такое и как с этим бороться.
У нас не было вакцин, не было технологий, не было системы кризисного реагирования. Не было даже нормально развернутой системы оказания стационарной медицинской помощи, хотя она у нас была лучше, чем, например, в Европе, потому что она ещё осталась с советских времён. Но всё-таки коек-то не хватало. И поэтому локдаун в этом случае сыграл свою положительную роль.
Причём мы же не объявляли полный локдаун, мы не ограничивали передвижения между городами, не «вырезали» целые кварталы из жизни, как это происходит в некоторых странах, когда вообще запрещают выходить из дома. Этого не было, но всё-таки локдаун тогда сыграл свою позитивную роль.
Сейчас смысла в локдауне нет, особенно в условиях появления новых штаммов. Поэтому, несмотря на очень большой рост заболеваемости в той же Москве, локдаун не объявляется, потому что это бессмысленно.
Понимаете, можно представить себе идеальную модель, как, наверное, в некоторых государствах себе рисуют. Если бы удалось всех запереть на две недели в квартирах, то действительно вирус бы умер. Потому что вирус живёт только в человеческой среде. Но это сделать в принципе невозможно. Во-первых, потому что людям надо оказывать медицинскую помощь, а стало быть, необходимы контакты, иначе люди будут болеть и умирать, а во-вторых, это невозможно и по социальным причинам.
На будущее, как мне представляется, вряд ли локдаун оправдан. Хотя никогда не говори «никогда».
ПО ТЕМЕ — Что ждет Россию: политический прогноз 22 событий на ближайшее будущее в 2021, 2022, 2023, 2024 году
— Известна позиция антиваксеров. Не нужно ли здесь установить какую-то юридическую ответственность по этому вопросу? Почему Россия не в мировых лидерах по вакцинированию, хотя мы, наверное, первые по тому же «Спутнику» сделали несколько сразу вакцин? Рецептура первой вакцины, которая у нас получена в 2020-м году, она изменялась или нет?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: По поводу высказывания мнений и позиции антиваксеров. Каждый человек имеет право на мнение. И если ты это мнение высказываешь в кругу семьи, то в этом нет ничего страшного. Если ты это высказываешь публично, например, даже в тех же социальных сетях, то здесь уже нужно думать о последствиях. Потому что социальные сети превратились в грозную силу, это, по сути, источник информации. Но и это не является основанием для юридической ответственности.
Но если в социальных сетях, в СМИ, распространяется заведомо ложная информация, направленная на то, чтобы сеять панику, распространять заведомо недостоверные сведения — за это ответственность должна быть. И она есть, в том числе уголовная. То есть за фейки, которые умышленно распространяются, чтобы парализовать какую-то деятельность и посеять панику, должна наступать ответственность. И такая ответственность установлена, и, насколько я знаю, она даже в некоторых случаях применялась.
Всё остальное, что относится к категории «мнения» — ну, мнения и мнения, но всё равно нужно «фильтровать» то, что говоришь. Я иногда читаю эти условные «мнения» и просто поражаюсь тому, что пишут люди. Когда неспециалисты пишут всякие конспирологические теории, это вызывает улыбку, иногда чувство досады, что такую ерунду, чушь пишут. Но это хотя бы более-менее понятно. А когда речь идёт о мнениях неких «специалистов», вот это выглядит, конечно, совсем грустно. Я иногда смотрю — в различных интернет-изданиях или в социальных сетях выступают какие-то медики, некоторые со степенями, и несут такую пургу, что становится грустно. Даже удивляешься, как может человек с медицинским образованием нести такую чушь.
Теперь по темпам вакцинации в нашей стране. Знаете, мне кажется, что это в известной степени связано не только с нашим национальным характером, привычками. В некоторых странах сказали: «Иди прививайся» — все пошли и прививаются. Потому что такая установка есть: или на основании «рацио», или на основании решения партии и правительства. У нас нет такого решения вопроса, но есть ещё один момент, о котором я всё время думаю. В советские времена была обязательная вакцинация, и ни у кого не вызывало сомнений: если нужно прививаться от кори или полиомиелита, то это должно быть сделано, потому что без этого невозможно жить.
Когда придумали вакцину от полиомиелита, это ж был прорыв! Этим занимался и наш академик Чумаков, и американские учёные. Это был прорыв, потому что эта болезнь была очень тяжёлой. И у всех было понимание, что это — правильно. А сейчас такого понимания нет.
Сейчас у кого-то есть ощущение, что это навязывается государством, что это какие-то «эксперименты», «чипирование», «кодирование», ещё какая-то бредятина.
А почему это произошло? Потому что в 90-е годы вакцинация практически прекратилась. Прекратилась, кстати, обязательная вакцинация от оспы, потому что оспа была ликвидирована, как считается, на всей планете. Из-за бедности, из-за слабости медицины вакцинирования не было, и у целого поколения людей сложилось ощущение, что это либо какие-то эксперименты, либо что это просто необязательно. И вот это, мне кажется, плохо. Сейчас задача просвещения в этой сфере носит исключительно важный характер, чтобы люди понимали, что это действительно необходимо.
По поводу рецептов и того, как вакцина выглядит. Как утверждают учёные — я с ними регулярно разговариваю на эту тему, в том числе о разработке наших вакцин — они достаточно легко способны подстроить, во всяком случае в рамках векторной вакцины (а у нас векторной вакциной является «Спутник V»), перейти с одного штамма на другой. И такая работа ведётся, в том числе по «омикрону».
Что касается других вакцин, то я не специалист в этой сфере, но здесь есть ещё и технологические вопросы. Допустим, инактивированные вакцины, которые основаны на убитом вирусе — это у нас «КовиВак»… Соответственно, тогда нужно, как я понимаю, просто запускать процесс создания новой вакцины на основе уже другого штамма, например не «уханьского», а, допустим, «индийского» или какого-то иного. Это достаточно сложный процесс.
Д-р Комаровский о COVID-19: «Это плохо кончится, пожалуйста, прививайтесь»
Ну и о других вакцинах: у нас пока нет своей матричной РНК-вакцины типа «Пфайзера» и «Модерны». Это тоже, кстати, задача, которой надо заниматься, потому что у этой вакцины есть и свои плюсы, и свои минусы. Так что работа в этом направлении ведётся.
Что касается того, что мы продвигаем на экспорт. Продвигаем мы, действительно, в основном «Спутник». По одной простой причине: это — высокоэффективная вакцина, и это доказано опытом, связанным с применением этой вакцины в отношении различных штаммов. Понятно, что всегда существует ощущение, что если государство что-то продвигает, если этого много, то это хуже, чем то, чего мало, и то, чего не продвигают. Или тем более хуже любого иностранного — ну, это понятно, что «иностранная таблетка всегда лучше, чем своя». Но на самом деле это не так, и «Спутник» действительно является высокоэффективной вакциной, которая работает в значительной степени даже более эффективно и по отношению к последнему штамму, я имею в виду «омикрон».
— А среди Ваших близких есть те, кто сомневается? Переубеждаете ли Вы их, удаётся ли Вам это сделать? И общаетесь ли Вы с теми, кто отказывается прививаться?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Естественно, у меня, как и у любого человека, есть близкие, которые сомневались в том, что нужно прививаться, и мне приходилось с ними вести беседы, и большую часть мне удалось убедить, что привиться необходимо. Это совершенно нормально, потому что, к сожалению, у нас выпало целое поколение людей, которое привыкло к тому, что вакцинация — это нормально.
Я писал об этом в статье. Эта история с вакцинацией у нас появилась даже не в советский период, а впервые это начала внедрять Екатерина II. Если я не ошибаюсь, в 1796 году вышел указ о так называемой вариоляции. Что это было такое? Это было связано с оспой, и тогда это была не вакцина. Брали больного человека, делали ему надрез, соответственно, делали надрез у здорового человека, прислоняли друг к другу и тем самым давали «живую» вакцину, формировали соответствующие антитела.
Я не делю людей на тех, кто привит и не привит. Я спрашиваю обычно: «Вы прививались?». Допустим, нет. А почему? Ответы разные бывают. Кто-то говорит: «Мне нельзя по медицинским показаниям». Я говорю: «Вы уверены? Потому что медицинских отводов совсем немного». Получается, что не уверены. Но, в конце концов, общаться всё равно приходится, это необходимо.
— А среди руководства страны нет ли дефицита личного общения? Оно же как-то сократилось, наверное?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Дефицита личного общения нет, потому что есть все виды связи: и открытые, и секретные, и телефоны, и видеосвязь. В этом смысле общения хватает. Но всё равно живое общение — это живое общение, это правда, его стало меньше. Дело даже не опасностях, хотя это все учитывают, связанных с болезнью, а просто в том, что у нас немного поменялся строй работы. Значительная часть совещаний ушла в онлайн.
Здесь не всё плохо, я уже говорил об этом. В этом есть и плюсы, потому что я много раз наблюдал ситуацию, когда на огромных совещаниях сидит огромное количество людей, которые приезжают из очень далёких мест, присутствуют на этом совещании час, молчат, что-то там записывают и уезжают. Они потратили сутки на то, чтобы поучаствовать в этом совещании. Зачем?
ПО ТЕМЕ — Удалёнка 2021. Организация удаленной работы сотрудников
Это, кстати, как раз один из уроков пандемии, я о нём писал, который носит, скорее, позитивный характер. Мы научились более активно работать в онлайне, и это действительно неплохо. Но личное общение, в том числе руководства страны, безусловно, необходимо, как и личное общение с друзьями, близкими. И, к сожалению, надо признать, что в нынешней ситуации его стало меньше. Я, естественно, тоскую о прежних временах.
— Есть некое ощущение, что с предложениями по гарантии безопасности Россия пошла ва-банк. Оправдан ли такой риск? С чем это связано? Почему мы на такие жёсткие шаги пошли? И не менее жёстко сейчас звучат заявления МИД России, который обычно склоняется к дипломатическим формулировкам, более мягким. Эти заявления двигают рынки. Означает ли это, что у России есть такие контраргументы против наших партнёров, что им нечего будет на это ответить.
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Дело не в контраргументах, конечно, а в том, что, к сожалению, мы практически исчерпали границы отступления. Как принято говорить, «отступать некуда, позади Москва». В данном случае и по гарантии безопасности.
Президент об этом говорил относительно недавно и на коллегии Министерства обороны, и на пресс-коференции. Мы действительно добросовестно развивали отношения с НАТО, я помню ещё участие своё в саммитах Россия – НАТО, но нас никто не слышит. Обещали не продвигать НАТО, обещание не сдержали, говорят: «Мы ничего не подписывали». Но такие обещания давались – известно когда и известно кому. Обещали не продвигаться, допустим, на территорию бывшего Советского Союза? Обещали. Ничего не исполнили. А сейчас уже лезут совсем прямо на наши границы.
ПО ТЕМЕ — США и НАТО провоцируют войну между Украиной и Россией | ОБЗОР
И дело даже не в том, что речь, например, идёт об Украине или о какой-то другой стране может пойти речь, а в том, что это — реальная угроза национальной безопасности нашей страны. Эти «красные линии», о которых сказал Президент страны, уже совсем-совсем рядом.
С этим и связаны документы, которые были переданы по гарантиям безопасности. Они не жёсткие, они очень конкретные, очень определённые, и они фиксируют наши озабоченности. Речь идёт о том, что в какой-то момент, если, например, та же самая Украина вступает в НАТО, у нас появляется прямо на границе с Российской Федерацией новая военная база и новые виды ударных вооружений. Это уже даже не Польша, понимаете?
В этом смысле речь идёт о том, что мы попадаем в очень сложное геополитическое положение, мы же не можем этого не учитывать. С этим и связаны документы, которые были сформулированы и переданы американцам.
Но дело даже не в том, чтобы, допустим, гарантироваться от непродвижения НАТО, хотя это очень важно. А дело в том, чтобы были даны гарантии безопасности другого порядка.
Можно же вообще Украину в НАТО не приглашать. Более того, на ухо нам периодически нашептывают, что Украина в НАТО в ближайшие годы и вообще не вступит. Но вопрос не в этом.
Можно на основании двусторонних соглашений поставить ударные виды вооружений — на территории Украины или какой-либо другой страны. И сказать: «Нет-нет, мы — это не НАТО, это, допустим, договоренность между Соединёнными Штатами и Украиной, Великобританией и Украиной, поэтому к НАТО это не имеет отношения, это наши двусторонние отношения». Но это для нас это то же самое.
Тем более мы понимаем, каким образом принимаются решения такого порядка и каким образом вообще используются такие вооружённые силы. Все равно это будет, по сути, под эгидой НАТО, а решение в НАТО принимаются при использовании контрольного пакета Соединённых Штатов Америки. В значительной степени по их указанию.
То есть, иными словами, эти гарантии безопасности направлены на то, чтобы устранить те очевидные угрозы, которые сформировались в настоящий момент. Поэтому-то они и носят предельно конкретный характер и должны быть так или иначе закреплены, если наши партнёры пойдут в этом случае нам навстречу, в каком-то документе, который должен носить обязательный характер.
Мы понимаем, что и обязательный документ не является гарантией, была масса случаев в истории, когда договоры разрушались, и начинались, к сожалению, войны и так далее. Но это всё-таки серьёзная юридическая база. С этим связан такой подход.
— Как Вы считаете, вероятность войны насколько велика? Может быть, это немножко притянутая ассоциация: вспоминается 2008-й год, Владимир Путин летит в Китай на Олимпиаду — происходят события в Южной Осетии. Сейчас вот 2022-й год, Владимир Путин летит в Китай на Олимпиаду — и в это время может тоже что-то, например, произойти. Как Вы оцениваете вероятность реальной войны?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Здесь аналогия, мне кажется, не вполне возможная, тем более что в 2008-м году верховным главнокомандующим был ваш покорный слуга, и на меня всё это тогда свалилось. Войны никакой бы ни в коем случае не хотелось, войны никто не ищет, и нужно сделать всё, чтобы никакой войны не было. А тем более по линии столкновений между Россией и, допустим, Североатлантическим альянсом.
Поэтому очевидно, что самая главная и единственная возможность — это именно договариваться по гарантиям безопасности, это политико-дипломатические средства, это переговоры, это использование в наших отношениях принципа неделимой безопасности, который зафиксирован во всех основополагающих документах европейских и международных, когда безопасность одной стороны не может достигаться за счёт безопасности другой стороны. То есть такого рода события были бы ужасными, и нечего добавить.
— Есть ли у России планы в случае, если США откажутся предоставлять нам такие гарантии безопасности?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Скажу несколько вещей. Во-первых, такие планы никогда не раскрываются.
Во-вторых, эти решения принимает Президент, он же верховный главнокомандующий.
Что касается выхода из различных соглашений, договоров. Это всегда плохо. Мы всегда к этому относимся негативно. И более того, тот договор СНВ-3, который мы подписывали с Бараком Обамой и который был недавно продлён Владимиром Владимировичем Путиным и Джозефом Байденом на пять лет — это важный документ. И очень хорошо, что удалось это сделать, потому что с предыдущей американской администрацией ничего не получалось в этом плане.
ПО ТЕМЕ — США и Европа признали, что им не хватит воли воевать с Россией
Но, если такие события происходят, скажем прямо, это плохой фон для продолжения переговоров по этой теме, для продления каких-либо договоров. И в этом смысле невозможно исключать никакого развития событий с точки зрения договорного права. Я даже не про нашу позицию говорю. Посмотрите, американцы вышли из большого количества договоров за последнее время. Мы это с прискорбием констатировали. Естественно, что в таких условиях фон для продолжения переговоров, допустим, по ограничению стратегических наступательных вооружений будет крайне затруднительным.
— Хотя планы и не раскрываются, но, помимо ответного размещения сил, возможны ли ещё какие-то действия. Например, союз России и Китая?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Между Россией и Китаем, как известно, существует такое продвинутое стратегическое партнёрство, которое нас абсолютно устраивает. И более того, неоднократно было констатировано, что отношения между Россией и Китайской Народной Республикой находятся на самой высшей точке за всю историю наших отношений.
У нас действительно стратегические, очень добрые, фундаментальные отношения. Отношения, которые носят взаимовыгодный характер. Но никто не ищет военных союзов, и это тоже неоднократно подчеркивалось. Но сам факт наших отношений с Китайской Народной Республикой является очень важным фактором международных отношений. Посмотрите, наши друзья за океаном и в Европе тоже постоянно говорят: вот русские с китайцами, вот русские с китайцами...
У нас нет никакого военного союза с Китайской Народной Республикой. Но в то же время об этом постоянно говорят и всё время наблюдают за нашими отношениями. Значит, это уже влияет в качестве балансира на международную расстановку сил, на полюса, которые формируются в международных отношениях.
Но это не исключает, конечно, и кооперации в различных сферах — и в военно-технической сфере, и проведения различных учений. Вот они буквально недавно были и на море, и на суше.
— А может ли быть пересмотрена ядерная доктрина или может ли быть создан какой-нибудь новый блок анти-НАТО?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Вообще, блоки — это понятие устаревшее, из периода Холодной войны, от которой вроде бы все пытаются отойти. В этом-то и парадокс существования НАТО, что у НАТО сейчас нет противника, который бы позиционировал себя как страна или содружество стран, которые идеологически не приемлют существование западного мира, существования НАТО, так как это было в период конкуренции между странами социалистического содружества и Варшавским договором с одной стороны и Североатлантическим альянсом — с другой стороны. Мы же никогда так не говорили. Да, есть противоречия, есть проблемы, но мы никогда так не говорили. Более того, мы пытались выстроить отношения, и переговоры разные шли, в том числе даже о том, как нам ближе быть с НАТО. Но нас не услышали, поэтому ситуация развивается по другому сценарию.
Что же касается пересмотра ядерной доктрины, она носит публичный характер. Мне кажется, в этом нет никакой необходимости. Почему? Потому что там и так всё зафиксировано. У нас есть право на ответ с использованием стратегических ядерных сил нашей страны в случае, если по нашей стране или нашим союзникам нанесён ядерный удар или удар с использованием оружия массового поражения, или если нашей стране угрожает иная опасность, которая направлена просто на её существование, иными словами, которая грозит существованию самого государства. Это всеобъемлющая формула, которая позволяет решать самые разные задачи.
— Считаете ли Вы целесообразным размещение российской военной инфраструктуры на Кубе и в Венесуэле?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Куба, Венесуэла — близкие нам страны, наши партнёры. Страны, которые ведут независимую внешнюю политику. Но это абсолютно суверенные страны. Мы ничего не можем размещать у них, просто потому что это должно сообразовываться с их геополитическим позиционированием, с их собственными национальными интересами.
— А если они согласятся? Скажут: «Да, вот это совпадает с нашим мировоззрением» — что мы можем туда поставить? Инфраструктура какая? Ракеты, базы Военно-морского флота? И всё ли ограничивается только Кубой и Венесуэлой или у нас с точки зрения ответного размещения есть и другие страны?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Понимаете, я считаю не очень правильным сейчас вообще на эту тему рассуждать, потому что это, как правило, сразу же создаёт значительную напряжённость в экономической сфере как минимум. И, во-вторых, ещё раз подчёркиваю, это зависит от суверенных решений этих стран.
У нас действительно есть определённые договорённости с некоторыми государствами о присутствии наших войск — с той же самой Сирией и некоторыми другими государствами. Но забегать вперёд и говорить, что мы хотим базу здесь или мы договорились вот об этом — это абсолютно неправильно, это провоцировать напряжение в мире.
— На фоне наличия обострения в международных отношениях, недавно ФСБ по запросу США задержала членов одной из самых могущественных хакерских группировок в мире — REvil. Во-первых, интересно, была ли после задержания какая-то реакция? Я не знаю, может быть, благодарность, ещё что-то? И за то, что мы пошли на такой ход и сделали такое большое дело в отношении международной стабильности, можем ли мы рассчитывать на то, что американцы в ответ, как минимум в сфере кибербезопасности, тоже как-то пойдут?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Хочется на это рассчитывать, скажем прямо.
Действительно, в сфере кибербезопасности сотрудничество сейчас стало гораздо более активным. Это, может быть, одна из немногих сфер, где, несмотря на очень проблемные отношения с Соединёнными Штатами, у нас активизировалось сотрудничество. И оно приносит плоды, потому что это в интересах всех. В данном случае мы согласны с позицией американцев — с киберпреступностью нужно бороться коллективно, потому что она носит транснациональный характер. Неважно, какие граждане участвуют, где они находятся и так далее, потому что мы понимаем, как это всё устроено. Поэтому это позитивный пример, то, что вы назвали, REvil. Есть некоторые другие примеры, такое сотрудничество налажено, в том числе и по линии аппаратов Советов безопасности. И я надеюсь, что оно будет развиваться.
Главное, чтобы наши партнёры понимали ценность этого сотрудничества и отвечали взаимностью
И понимали, что в данном случае можно друг другу сильно навредить, но пользы от этого никакой в целом не будет.
Мы недавно столкнулись, несмотря на договорённости на эту тему, с атаками, которые проводились на серверы Центральной избирательной комиссии в период выборов в Государственную Думу. И мы об этом открыто сказали, что приблизительно 50% этих атак шли через Соединённые Штаты Америки. Это, правда, всегда очень сложно отслеживать, потому что существуют разные способы всё это запутать. Но тем не менее объективные данные такие. Они пока нам, кстати, на эту тему ничего определённого так и не ответили.
Поэтому я надеюсь, что это действительно один из хороших примеров и этот пример сохранится.
— А есть ещё какие-то примеры ответной деятельности американцев в киберсфере?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Они как минимум, в отличие от многих других направлений, [в киберсфере] активно просят о сотрудничестве, делятся определённой информацией, потому что без этого никак. И все эти операции, которые проводились — это, по сути, совместные операции. Мне кажется, что это действительно хороший пример, тем более что реальные угрозы от этого очень большие, они касаются огромного количества людей. Например, хищение финансовой информации, информации, связанной с кредитными картами. Если такого рода информацией страны не будут делиться, не будут проводить совместные операции, то будут страдать граждане во всех странах. Тем более что платёжные средства, как известно, носят международный характер, значительная часть из них во всяком случае.
Будем надеяться, что количество таких примеров будет увеличиваться!
— Как Вы считаете, Россия — достаточно консервативная страна с точки зрения моральных и духовных ценностей?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Россия – разная страна.
Одно дело, когда мы говорим о достаточно компактной стране. Финляндия, к примеру, небольшая страна, по сути, мононациональная, с общими представлениями. А Россия — очень разная страна. Есть ценности, которые нас объединяют: любовь к близким, семейные ценности, необходимость развития, стремление к успеху, благополучию, патриотизм, наконец. Это действительно объединяет нас всех внутри огромного контура Российской Федерации.
ПО ТЕМЕ — Национальные цели России до 2030 года. Значение и достижение Национальных целей России
Но, с другой стороны, мы всё-таки разные, так получилось. Причём это не только заслуга советского периода. Это формировалось задолго до этого, в период Российской Империи. И это всегда учитывалось, даже в тот период, когда у нас были достаточно строгие имперские порядки и единое понимание того, как должна быть выстроена, допустим, религиозная политика.
Поэтому мы разная страна: в чём-то консервативная, в чём-то весьма современная. Мы понимаем, что, допустим, представления о границах возможного в Москве или Петербурге довольно существенно отличаются от представлений о границах возможного на Кавказе. Мы должны это учитывать. Мы не должны навязывать представления московские на Кавказе и кавказские представления не должны, допустим, навязываться в Москве. Нужно понимать, у людей разные социальные привычки, при том, что нас всех объединяет действительно набор общих ценностей. Если хотите, кстати, эти ценности в значительной степени изложены в Конституции нашей страны, особенно в последней её версии.
— В прошлом году, к сожалению, случилась целая серия атак на учебные учреждения. И после этого заговорили о необходимости ужесточения оборота гражданского оружия. Как Вы считаете, поможет ли такое ужесточение предотвратить новые атаки? И вообще, где граница такого ужесточения, насколько оно разумно?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Во время своей большой пресс-конференции в конце прошлого года Президент Владимир Путин сказал о том, что было предотвращено более ста возможных терактов с использованием оружия в школах. Реально страшная цифра. И реально большая беда. С этим борются, и надо сказать спасибо за это правоохранительным органам — и ФСБ, и МВД. Но в то же время, конечно, гражданский оборот оружия, должен быть под контролем государства в нашей ситуации.
Более того, я неоднократно об этом тоже говорил, ещё раз повторю: мне кажется, что здесь тоже нужно исходить в том числе из культуры и представлений наших людей. Американцы гордятся своим правом на ношение оружия. Это у них в крови с известных времён. У нас такие традиции недопустимы, и свободное обращение такого рода оружия в нашей стране допускать, на мой взгляд, ни в коем случае нельзя. Это просто опасно.
Американцы это у себя разрешают. Но кстати, надо напомнить, что у них и количество преступлений с использованием, например, огнестрельного оружия гораздо больше, чем в нашей стране и во многих других странах. Просто потому, что если каждый имеет ствол, то он так или иначе имеет возможность его использовать.
Поэтому ограничивать надо, решения определённые были приняты, в том числе по возрастному цензу приобретения оружия. Но это не единственная мера, это очевидно. Потому что мы прекрасно понимаем, что здесь проблема в голове, а не только в том, когда можно приобрести огнестрельное оружие гражданское, например охотничье.
ПО ТЕМЕ — В России ужесточены правила приобретения оружия
Поэтому это должна быть большая, комплексная, в том числе воспитательная работа и контрольная работа, работа по выявлению всякого рода группировок, всякого рода сообществ, которые носят опасный, террористический, по сути, характер, в социальных сетях, и просто работа спецслужб, которые, ещё раз говорю, её ведут. И ведут весьма неплохо. Эта работа, естественно, должна только расширяться, а не уменьшаться.
— Что бы Вы назвали главной проблемой для современного российского общества и государства? Кто или что враг современной России?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Я согласен с Президентом: проблема бедности, низких доходов — это действительно ключевая проблема, с этим связаны и проблемы здоровья, и преступности, и целый ряд других проблем. Поэтому проблема доходов носит ключевой характер. Это не значит, что других проблем нет. Действительно, проблема развития экономики, проблема коррупции, технологические проблемы, проблемы технологического отставания, необходимости создания современной инновационной экономики — всё это в повестке дня. Но если говорить о человеческих проблемах, то проблема доходов, качественного образования и здравоохранения, мне кажется, это проблема номер один.
— Есть потери среди населения из-за коронавируса, и они довольно существенные. В России это накладывается на то, что у нас была демографическая яма 90-х годов. И второй аспект в этом вопросе — миграция. Из-за закрытых границ она значительно уменьшилась. Как Вы на эти проблемы смотрите?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Если говорить о потерях, то они скорбны сами по себе, а не по миграционным причинам. Это просто трагедия, это никак не связано с экономикой. В этом плане мы должны сделать просто всё, что от нас зависит, чтобы предотвращать потери, чтобы лечить как следует людей, даже несмотря на тяжесть этого заболевания.
А если говорить о миграции, то действительно это тема важная. И, кстати, я сейчас достаточно плотно ею занимаюсь по поручению Президента, даже специальную группу создали. Есть незаконная миграция, есть нарушения законодательства мигрантами. У нас, если не ошибаюсь, их достаточно много, несмотря на все эти пандемические процессы, порядка семи миллионов, подчеркиваю, официально трудящихся в нашей стране.
ПО ТЕМЕ — Чек-лист трудоустройства иностранного гражданина на территории РФ в 2021 году
Тем не менее этот процесс должен регулироваться, контролироваться, а все, кто приезжает трудиться, должны соблюдать российские правила. И эти правила должны быть, с одной стороны, благоприятными для приезда таких людей, а с другой стороны, они должны быть разумно жесткими, чтобы мигранты всё-таки соблюдали наше законодательство в полном объёме. И трудовое законодательство, и административное. Я уж не говорю про уголовное, потому что на эту тему всегда идёт очень серьёзная дискуссия в обществе — о преступлениях, совершаемых мигрантами. И не только в нашей стране, потому что они всегда на виду по понятным причинам. Но законодательство будет меняться, и ряд законов уже внесен Президентом. Некоторые законы – в стадии подготовки. Меняются и правила, касающиеся высылки. С 1 января текущего года эти правила изменились, и теперь это делать проще.
И, конечно, необходима работа по адаптации тех людей, которые приезжают к нам трудиться. Они должны знать русский язык, они должны понимать нашу культуру — нашу многонациональную культуру, подчеркиваю! Они должны быть адаптированы к условиям жизни в нашем государстве. Только в этом случае их будут воспринимать наши люди. Поэтому работа по адаптации трудовых мигрантов должна проводиться. И мы будем этим, кстати, заниматься в рамках этой группы Совбеза.
— Это будет мягкое изменение законов или будут какие-то радикальные меры с точки зрения адаптации мигрантов?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Во-первых, некоторые решения уже приняты, некоторые решения в стадии подготовки. Они где-то должны быть мягкими, а где-то должны быть более решительными.
Если говорить о незаконном присутствии на территории России и применении своего труда, то должны быть приняты достаточно жёсткие решения по высылке таких людей. Нас наши партнёры из соседних стран, государств Евразийского союза, просят кого-то вернуть, и в ряде случаев такие просьбы рассматриваются. Но все должны понимать: присутствие на территории России должно быть легальным, официальным, что за деятельность мигранта несёт ответственность работодатель, потому что он его пригласил, и что, если какие-то правила не соблюдаются, такое лицо будет выслано из страны, вполне вероятно, без права возврата. В этом смысле эти решения должны быть достаточно жёсткими.
— Один из ключевых вопросов ближайшего будущего — это борьба с климатическими изменениями и достижение углеродной нейтральности. Кто должен будет за это платить — бизнес, государство или это должна быть какая-то совместная программа?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Мы с вами понимаем прекрасно, что объективно изменения в климате происходят. Мы не знаем, как часто они происходят, потому что человек слишком мало живёт. Вполне вероятно, 500 лет назад климат был другой, а десять тысяч лет назад — тем более, Ледниковый период. Но климат меняется, и это невозможно не учитывать, потому что это отражается на нашей жизни. Происходит таяние ледников, повышается температура, и у нас в стране происходят очень серьёзные изменения для жизни очень большого количества людей, я уже не говорю про фауну и флору. И поэтому мы должны этим заниматься, должны заниматься вместе с другими странами, и мы этим занимаемся, никто от этой темы не уходит.
В то же время, тема углеродной нейтральности, тема общих решений по климату должна носить выверенный и понятный для всех характер. Здесь недопустимы попытки навязать то, что нужно делать, это должно быть консенсуальное решение в рамках Парижских соглашений, в рамках целого ряда других саммитов, которые проводились на эту тему, и никак иначе.
Здесь невозможно забегать вперёд. Сейчас все стали говорить о том, что это нужно. Я прекрасно помню время, это было лет 10 – 12 назад, когда наши партнёры, крупнейшие страны, кстати, не буду их называть, но сами понимаете, о чём идет речь, считали, что этим вообще не надо заниматься, что это бессмысленно, что никакого резона в этом нет, что никаких объективных данных мониторинговых, подтверждающих изменение климата, не существует.
ПО ТЕМЕ — Проблемы экологии России и мира. Почему мир резко перешел на «зелёную» сторону
Сейчас точка зрения изменилась у всех, очень важно создать именно систему такого мониторинга, мы должны понимать, что реально происходит. Я недавно, кстати, проводил заседание как раз, комиссия у нас есть специальная на эту тему по Арктике.
Задача создания такой мониторинговой службы очень важна. Туда требуются довольно значительные деньги. Но мы должны понимать, что происходит, должна быть система мониторинга по всей стране. Почему это сложно для нас? У нас самая большая страна. А это должно мониториться повсюду, мы должны иметь абсолютно понятные данные, которые расшифровываются, причём это огромный массив данных — это точно Big Data. Тем не менее, такую систему надо создавать.
Что же касается, допустим, всякого рода немедленных решений, европейцы, например, пытаются внедрять так называемый углеродный налог. На самом деле такого налога нет, это фигура речи, это просто система стимулирования собственных производителей к тому, чтобы не использовать продукцию, созданную с использованием энергетики, основанной на углероде.
Но это для нас — вызов, это объективно. У нас действительно большое количество предприятий работает в этой сфере, и мы должны их подстроить. Мы не должны, с одной стороны, допустить их дискриминации, но, с другой стороны, мы должны создать условия, когда они будут сами менять свою жизнь, будут менять стандарты своей деятельности, будут внедрять лучшие практики в этой сфере. Это точно не одномоментный процесс, это не будет происходить в течение года-двух. А если кто-то это нам будет пытаться навязывать, то это уже попытка нас ограничить, это уже попытка просто вести недобросовестную конкуренцию.
— Вы говорили о том, что одно из заседаний комиссии пройдёт в Арктическом регионе?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Арктический регион — это общее достояние, и даже в Арктическом совете, в котором мы председательствуем по 2023 год, действуют не только восемь стран, там ещё и международные организации, 38 наблюдателей. То есть это — общая задача.
ПО ТЕМЕ — Победа патриотов в Арктике — Евгений Фёдоров занял первое место на праймериз
Но надо понимать, что Арктический регион напрямую сопряжён с нашими границами и с нашими территориями. Не потому, что у нас какие-то экспансионистские задачи и представления, а потому, что так география устроена. Поэтому у нас — особая миссия. И развитие Севморпути, и целый ряд экономических проектов в этом смысле исключительно важны. Тем более что, допустим, Севморпуть, а также некоторые проекты в области энергетики, тот же самый сжиженный газ и так далее, это очень выгодно. И в этом плане Россия может и дополнительные средства получать от этого.
У нас действительно есть особые права на Арктику, связанные именно с географическим положением. Чего мы точно не должны допустить — это попытки ограничить нас в этой сфере. Потому что нас периодически пытаются ограничивать различного рода требованиями – по использованию топлива (да, там далеко не всегда идеальное топливо используется) или по каким-то другим вопросам, но очень часто это носит просто ограничительный характер, для того чтобы не допустить нашего присутствия в Арктике или как-то нас ущемить. А у нас действительно в Арктике свой набор интересов.
— Но всё-таки проект в российской арктической зоне: Северного морского пути — это будет наш единоличный? Как бы всю прибыль нам от него?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: На самом деле Севморпуть — это наш путь, это да. Потому что это путь в наших водах, и в принципе мы этим должны заниматься. Это не означает, что туда не нужно привлекать в качестве наших партнёров кого-то другого, это можно делать, но при понимании того, что юрисдикция и решения в этой сфере принимаются Российской Федерацией. Здесь другого быть не должно.
— Если последние два года самые главные слова – это «коронавирус» и «пандемия», то последние десять лет, это, наверное, слово «санкции» для России
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Санкции вообще для нашей страны — вещь перманентная. Дело в том, что — я неоднократно об этом говорил — нам ведь не привыкать к этим санкциям. И я имею в виду даже не последний период, а советский период. Я сейчас не говорю о причинах, не характеризую сам Советский Союз, это дело вкуса и отношения. Но в отношении Советского Союза санкции вводились как минимум раз десять, по разным причинам. В том числе, кстати, в отношении газопровода «Уренгой – Помары – Ужгород» и так далее. То есть это всё не новое.
Я лично занимался этими санкциями достаточно длительный период, особенно с 2014 года. И мы этих санкций действительно не боимся. Это не фигура речи и не бравада, а просто констатация того, что на самом деле происходило. Вот нам сейчас грозят «адскими» санкциями. Ну, не знаю, что это такое, в чём это будет заключаться. Вот, говорят, «адские» санкции. Помню слова моего коллеги Барака Обамы, который году в 2015, после того как мы вошли в клинч по известным причинам и были введены санкции, сказал такую фразу, и я её запомнил: «Российская экономика разорвана в клочья».
Ну что говорить, где сейчас Обама? На пенсии, что называется, а экономика наша живёт, развивается. Да, не без проблем, но экономика развивается, и ничего уж такого сверхстрашного с ней не произошло. А где-то она даже стала и лучше. Мы всегда говорим про сельское хозяйство, которое нам удалось за счёт этого развить. Поэтому санкции — это пусть они используют в качестве внутренней риторики, для того чтобы удовлетворить своих избирателей или свой политический истеблишмент.
В отношении SWIFT — всё тоже неоднократно обсуждалось. Сам по себе SWIFT – полезная вещь, это действительно международная система, причём частная система. Я скажу прямо, я не очень верю, что нас кто-то от этой системы отключит, потому что это невыгодно никому, в том числе и самому этому обществу, которое организовано для SWIFT, тем более что у нас огромное количество транзакций проходит. Это подрыв доверия к SWIFT. Но у нас есть и заготовка на этот счёт, если всё-таки что-то подобное произойдёт — это своя система передачи финансовых данных. Она не даст ни минуты простоя и будет осуществлять все необходимые функции внутри страны. Что касается переводов за границу, то в этом случае, естественно, тоже существуют различные способы осуществления этих переводов. Да, они будут сложнее, это очевидно, но никакой фатальной катастрофы не произойдёт.
Это же касается и платёжных средств. Если говорить, допустим, о кредитных картах, то даже карты международных систем внутри страны всё равно будут работать, потому что по ним осуществляются переводы внутри страны. Международные переводы — да, значит, в этом случае будут определённые сложности. У нас есть своя карта «Мир», как известно, которая тоже может в качестве аналога использоваться.
ПО ТЕМЕ — В Германии ужаснулись от оценки последствий для Запада при отключении России от SWIFT
Теперь по поводу доллара и конвертируемости. В отношении доллара ситуация такая. Мы уже достаточно давно проводим курс на более сбалансированную валютную корзину, на более сбалансированную систему резервов, которая заключается в том, что количество долларов в общем объёме уменьшается.
Да, отсутствие долларовых платежей может быть заменено платежами в евро. Если будут решения по евро, есть юань. Это новая, очень перспективная с учётом объёма экономики Китайской Народной Республики резервная валюта.
— Проблем не будет?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Проблемы всегда могут быть, но эти проблемы точно решаемы. И уж точно нас не надо пугать этими проблемами, в очередной раз этими «адскими» санкциями. Это всё не сработает. И более того, люди, которые об этом говорят, я абсолютно уверен, и сами-то в это не очень верят. Но это такая фигура речи, часть политической культуры: «Давайте мы об этом скажем, для того чтобы исполнить этот ритуальный танец». И они его регулярно исполняют.
— Следует ли ожидать от Запада каких-то новых шагов, которые могут отсрочить введение «Северного потока – 2»?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Знаете, проблемы будут, всё равно чинить, это понятно. И даже не по политическим причинам. Это коммерция, экономика. Проблемы с «Северным потоком», вы сами отлично помните, возникли ведь не из-за Украины или каких-то осложнений с США, а потому, что американцы, и прежде всего администрация Дональда Трампа, тогда решили, что «нечего русским делать на европейском рынке», надо поставлять на европейский рынок их сжиженный природный газ.
Теперь в отношении того, будет ли он достроен… Он, безусловно, достроен, он готов к эксплуатации, там всё уже абсолютно готово. Будет ли он введён в эксплуатацию? Я выскажу своё мнение. Я на 100% уверен, что он будет введён в эксплуатацию. Просто потому, что не бывает чудес. Если есть экономическая потребность, она должна быть реализована. Газ стоит на споте 2 тыс. € периодически. Этого вообще никто не мог представить пять-десять лет назад. Это гигантские деньги!
Экономика Европы останавливается. Ну и что? В этом случае говорить: «Нет, мы назло русским из-за того, что они “себя плохо ведут”, будем блокировать “Северный поток”, и пусть наши налогоплательщики платят за эту политику»? Ну, пусть они у них и спросят, готовы ли они столько за газ платить. Вот, собственно, и всё. Если они готовы расплачиваться за свои политические решения кошельком, деньгами своих налогоплательщиков, своих граждан, пусть так поступают. Но никакой разумный политик, прагматичный политик, и в Германии в том числе, так поступать не будет. Есть страны, которые не заинтересованы в этом, но тоже сугубо по экономическим причинам. Их позиция, естественно, тоже будет приниматься во внимание.
Американцы не заинтересованы по тем причинам, о которых я сказал. Это в значительной степени не политика, это в значительной степени экономика была. Поэтому у меня никаких иллюзий в отношении целесообразности и вероятности введения в эксплуатацию «Северного потока – 2». Я уверен, что это должно быть сделано.
— Как Вы считаете, Европа когда-нибудь перестанет проводить политику, зависимую от США?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Думаю, что не перестанет. До тех пор, пока Европа связана узами НАТО. Дело в том, что Европа — это Европейский Союз, вы это имеете в виду, если говорить о единой Европе. Но единая Европа существует там и тогда, где и когда существует НАТО — вот в чём проблема. Европейцы периодически говорят: «Вот, американцы не правы, мы должны быть более самостоятельными» и так далее. Особенно об этом говорят крупные страны, а страны поменьше тявкают немножко другое или в рот смотрят просто, как вассалы сюзерену.
Так вот, в любом случае до тех пор, пока страны Европы связаны североатлантическим единством, они не смогут проводить самостоятельную политику. Это просто медицинский факт. Вопрос не в том, нравится нам это или не нравится, но очень многие решения, в том числе даже и экономические, принимаются за океаном.
— Если говорить о неких единых политических и экономических решениях Европы и США, то с начала декабря мы наблюдаем очень серьёзную напряжённость вокруг ситуации с Украиной. Если взять Украину как регион, то когда вокруг него спадёт напряжённость? И возможно ли это в обозримом будущем?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Украина, к сожалению, сейчас превратилась в известной степени в игрушку в руках НАТО — и, прежде всего, в руках, естественно, Соединённых Штатов. Поскольку Украина используется как инструмент геополитического давления на Россию. Я писал об этом не так давно. Украина, как это ни печально звучит для Украины, сама по себе американцам не нужна, да и европейцам не очень нужна. Но это — аргумент в геополитической игре против России и в известной степени даже против Китая, на мой взгляд. Поэтому эта напряжённость связана прежде всего с этим. Ну, а с другой стороны, она связана с тем курсом, который, конечно, проводится руководством Украины в последние годы.
— Допускаете ли Вы ситуацию, когда происходит накачка Украины со стороны НАТО в том числе военными, вооружениями, учениями, допускаете ли Вы возможность прямого столкновения России и НАТО, если Украина решит пойти по силовому пути в отношении Донбасса?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Это был бы самый драматический, просто катастрофический сценарий. И я надеюсь, что этого никогда не произойдёт. Хотя отдельные сумасшедшие, отдельные горячие головы на эту тему рассуждают в странах НАТО и в США. Но я рассчитываю, что этого никогда не будет.
— Вы недавно в статье об Украине написали, что на самом деле для нас лучше всего дождаться появления вменяемого руководства, которое захочет с нами выстраивать какие-то понятные, взаимовыгодные отношения. Возникает вопрос: в принципе естественным путём сменяемое руководство на Украине может появиться? Или это в принципе невозможно в текущих условиях накачки в первую очередь населения антироссийскими теориями?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Я действительно написал о том, что нет смысла вести переговоры с нынешним руководством в силу известных причин: его антироссийской направленности, тех решений, которые они принимают, включая, допустим, решение о так называемых коренных народах или о языке, и тех решений, которые они не исполняют, например Минских соглашений.
Но всегда остаётся надежда на лучшее — это раз. И, во-вторых, так политическая жизнь устроена и вообще мир, что маятник всё равно качается туда-обратно. Украинцы — люди близкие нам. И я думаю, в конечном счёте, этот бардак им просто надоест. И они должны будут избрать такое руководство, которое будет проводить политику, которая направлена на нормальные экономические отношения с Россией, на достижение разумного баланса по самым разным вопросам, на признание геополитических реалий, включая Крым и целый ряд других вопросов.
Я думаю, что рано или поздно это произойдёт. Просто в мире никогда не бывало так, чтобы всегда доминировала только одна сила. А у них с 2014 года, как известно, к власти пришли националистически окрашенные силы.
Я уже об этом говорил: ведь раньше эти оголтелые националисты, «щирые украинцы», составляли 5–10% общего числа населения, в основном это, естественно, западные области. Но в какой-то период, после известных событий, они навязали свою идеологию всей стране, которая никогда так не была настроена. И я думаю, что в какой-то момент это просто всё надоест и возобладает разумный тренд на развитие отношений с Россией и просто на разумную политику, а иначе это — тупиковый путь.
— Если ещё к вернуться к другому нашему соседу — Казахстану. Очень неожиданными, конечно, стали события в начале этого года. На ваш взгляд, что там произошло, какие последствия будут для региона такого рода событий и возможно ли повторение чего-то подобного в России?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: События, которые произошли в Казахстане, стали и неожиданными, и в известной степени ожидаемыми — с учётом желания раскачать ситуацию на территории бывшего Советского Союза, которое проявляет большое количество игроков.
ПО ТЕМЕ — Что происходит в Казахстане сегодня. Что будет дальше в Казахстане?
Оценку того, что произошло, должны давать власти Казахстана. И президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев такую оценку дал. Это, по сути, была попытка террористического захвата власти. Это было подтверждено и в ходе его переговоров с Президентом России во время последнего саммита ОДКБ. Поэтому здесь оценки все даны, причины тоже известны, о них говорил и президент Казахстана, и это, видимо, абсолютно точные оценки.
Есть внешние причины — это именно желание раскачать ситуацию и провести таким бандитско-террористическим способом передел власти в стране, и этим воспользовались внешние игроки, которые постарались в этот процесс вмешаться.
Очевидно то, что на территории Казахстана была попытка провести в жизнь такой стандартный сценарий «цветной революции», который использовался и в других странах, в том числе на Украине. И вот это, конечно, не может не настораживать. Совершенно очевидно, что это — единое лекало, калька и что всё это было подготовлено внешними игроками, которые, потирая руки, смотрели и ожидали, что власть к ним свалится.
Что мне кажется важно ещё здесь отметить, это то, что впервые были весьма успешно использованы силы, миротворческий контингент Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ)
В данном случае позиция стран ОДКБ была единой. После обращения президента Казахстана Касым-Жомарт Токаева к странам ОДКБ соответствующий контингент был введён, свою миссию с успехом исполнил и вернулся. Всем были продемонстрированы возможности, которые существуют в рамках ОДКБ. Это тоже позволило, как мне представляется, навести порядок в стране.
Так что уроки здесь серьёзные. И, безусловно, это фактор, который имеет не только внутриказахстанское значение, это и вопрос региональной безопасности. Это мы не можем недооценивать, поскольку речь идёт о партнёре, союзнике, участнике Евразийского союза, о члене ОДКБ, просто близком нам народе, который попытались направить в другое русло.
Поэтому это отражается на общей региональной безопасности. И, возвращаясь к теме, связанной с Россией, я считаю, что у нас совершенно иная ситуация. Во-первых, потому что в целом большинство граждан России разделяют тот курс, который проводит власть, который проводит Президент страны. Это подтверждается и голосованием за Конституцию, на выборах, во время выборов в законодательные органы. С другой стороны, у нас эффективное государство, которое способно отвечать на любые проявления террористической активности или какие-либо вообще преступные посягательства.
— И ещё об одном нашем соседе и близком союзнике — Белоруссии. Каковы перспективы появления единой валюты? Может ли это быть российский рубль, белорусский рубль или какая-то третья валюта? И вообще, на Ваш взгляд, каковы перспективы интеграции?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Хорошо, что этот процесс доведён до конца, что президенты все решения приняли, что синхронизированы определённые решения, что принимаются законодательные акты Союзного Государства и внутренние акты, что этот процесс действительно приобрёл более интенсивный характер.
Этим нужно заниматься, и по мере продвижения по этому интеграционному треку и может возникнуть возможность введения единой валюты. Но здесь точно нельзя забегать вперёд. И мы, кстати, никогда об этом и не говорили, что давайте введём единый рубль и всё наладится. Единая валюта — это ведь следствие хорошего объединения экономик, их выравнивания, и так, например, появился евро.
ПО ТЕМЕ — Выход из кризиса — образование Союзного Государства России и Беларуси
Сейчас британцы выскочили из Европейского Союза, я думаю, что они ещё неоднократно пожалеют о том, что они сделали. Потому что их экономические возможности сузились, у них периодически возникают остановки производств, предприятий, им чего-то не хватает, энергетический кризис. Поэтому те, кто выскакивает из интеграционных объединений, как правило, об этом жалеют.
— Если наступивший год весь будет таким же, как январь с первых дней, то можно легко спрогнозировать, что он будет динамичным, непредсказуемым и непростым? А Вы лично чего ждёте от 2022 года?
Дмитрий МЕДВЕДЕВ: Во-первых, чтобы мы за счёт нашей общей работы, помощи друг другу всё-таки справились если не полностью, то в значительной степени с пандемией, чтобы было меньшее количество заболевших и, к сожалению, ушедших из жизни. Мне бы этого прежде всего хотелось, это важнее всего.
Мне бы хотелось, чтобы в известной степени (это тоже очевидно, мы сегодня с вами об этом говорили) ослабла международная напряжённость, потому что она действительно зашкаливает, это всем мешает — и нашей стране мешает, и международному развитию мешает. Это действительно очень важно, чтобы были достигнуты стратегические соглашения, в том числе по гарантиям безопасности.
ПО ТЕМЕ — Стратегия национальной безопасности Российской Федерации — утверждена указом Путина до 2030 года
И мне бы хотелось, чтобы развивалась экономика, чтобы росли доходы наших граждан, чтобы всё-таки, как я обычно говорю, поздравляя с Новым годом, всё было хорошо. Так что такие надежды есть, хотя, и это тоже очевидно, год простым быть не обещает.
